president.gov.by
Виктор Мартинович для budzma.by размышляет на конкретных примерах об упадке современной белорусской культуры.
Кому-то может показаться, что конный красавец Солодуха в «гусарском костюме» (на самом деле нет) на церемонии «Песня года» — показатель исключительно личных вкусов тех, кто готовил шоу.
Проще всего на это не обращать внимание или свести к зубоскальству на тему радикальных форм, к которым не устает прибегать агрогламур.
Но в том, что происходит на сцене, в эфире и в городе, я вижу проявление принципиально новых настроений, свойственных только последним месяцам.
Потому что «Песня» же такая не одна.
До «Песни» был абсолютно феерический «Венский бал» — мероприятие с «историей», начинавшееся как условно открытое мероприятие для поклонников Штрауса в Купаловском (sic!), а закончилось возвратом билетов и «переформатированием» в режимный бал высокой аристократии и «двора» во Дворце Независимости.
Я обращал внимание на то, как принимала мероприятие публика в социальных сетях: половина не приглашённых на бал дам подтрунивала над костюмами (там что-то смешное было о перчатках, об обязательности их наличия в дресс-коде), другие приглушенно вздыхали насчет того, как «красиво» получилось, какие красавицы окружали наших губернаторов и полицмейстеров.
И выглядело всё спорно.
Пока те, кто боролся за право нашего «двора» кружить в мазурке на «паркете» Дворца Независимости в статусе суверенных властителей нашей земли, шли по повестке в суд, готовые встретить Новый год за решеткой, гусары звенели фужерами и белозубо улыбались в камеры. А ФБ бушевал насчет того, можно ли танцевать без белых перчаток, это, кажется, было главной проблемой.
Декаданс уже случался дважды: первый раз — на закате Римской империи, для обозначения упадка нравов которой и был придуман термин. Второй раз — во время fin de siècle, когда Европа и Россия готовились к неизбежности краха вечных империй и форм господства и самых кровавых войн в истории человечества. То, что Теофиль Готье называл «искусством для искусства», критикуя римский «декаданс» с позиций французского Просвещения, было на самом деле установкой тех, кто финансово помогал римскому искусству укрыться от любых проявлений реальности — в разврате, вине и оргиях.
У тех, кто отвечает в Беларуси за хлеб и зрелища, нет своего Поля Верлена и Шарля Бодлера. У них нет Добужинского, Гиппиус, Сологуба и Бальмонта. Впрочем, есть лишь красавец Солодуха на коне.
Но как по мне, то даже повсеместные «Табакерки» (которые, как Погоню, не разбіць, не спыніць, не стрымаць) — это новый декаданс. Искусство для искусства. Примета абсолютного отрыва заказчиков зрелищ не только от тех, кто зрелище смотрит, но и от всяких там норм и предрассудков этики.
Ресторан в Лебяжьем (и кафе в Куропатах) — тот же сладкий, красивый и бездушный декаданс. Сынки этой элиты, которые открыто похваляются тем, как нахально ведут себя за рулем, деление «злоумышленников» на «чужих», которым по всей строгости, и «своих», которые выходят из зала суда, не успев даже как следует испугаться, — вот всё это, всё это.
И меня поражает, насколько быстро это развернулось: то, на что предыдущим империям потребовались века, достигнуто здесь за неполные 30 лет. Вы же посмотрите: под флагом борьбы с коррупцией, «богатеями», построения государства для народа появляются уже полноценные аристократические салоны вроде тех, в которых собиралась декадентская богема. Им только белых перчаток не хватает, ага.
И да, в свое время я писал, мол, уникальность Беларуси в том, что женская красота здесь не монетизируется, что, в отличие от Москвы или Праги, в Минске можно увидеть ослепительную красавицу в кабине трамвая, следующего с площади Якуба Коласа в Зеленый Луг. Так вот, няма таго, што раньш было.
Теперь красавицы приглашаются службой протокола и включаются в отношения власти и геополитики.
Ясно, что в других странах — то же самое, но там это стыдливо скрывают. У нас жизнь гетер из высоких лож, в отсутствие иного типа легальных героев и героинь, делается публичной моделью для подражания — так же, как в Париже времени упадка, когда импрессионисты рисовали постоянных посетительниц закрытых клубов, что обусловливало взаимный интерес власти к искусству и искусства к аристократии.
В России декаданс закончился приходом «левого искусства», во Франции — авангардом, в Италии — футуризмом. На смену вздохам, символизму и удушающей лени набежали пацанчики, которые кричали со сцены коротко и весомо. И скинули с парохода современности не только завсегдатаев салонов, но и Пушкина, и Достоевского с Толстым.
Посмотрим, продержится ли дольше наш декаданс.
