Заявление Игоря Марзалюка о том, что настало время вернуть белорусские культурные ценности, вывезенные в Россию, оживило разговоры о реституции. Кандидат социологических наук Алексей Ластовский предлагает смотреть на эту задачу без иллюзий.
Ценности могут быть возвращены либо 1) по добровольной инициативе, либо 2) по решению суда, если их вывезли с нарушением законодательства. Что важно, судебное постановление о возвращении ценностей является прецедентом, на основании которого могли бы быть удовлетворены и другие иски.
Конечно, для музеев это крайне болезненный вопрос, и пока что реституция очень редко происходит на основании судебных решений. Но может происходить, если вывоз осуществлялся с явным нарушением национального или международного законодательства.
Самый простой пример — это похищенные ценности. Если в музее всплывает экспонат и можно доказать, что он был похищен, то его обязаны вернуть.
Более сложные вопросы — это изъятия, осуществлявшиеся в экстремальных обстоятельствах (например, во время Второй мировой войны). Пока что имеется юридический консенсус, что вещи, изъятые нацистами у евреев, подлежат возвращению владельцам (или в наше время — их законным наследникам). В настоящее время в Западной Европе музеи добровольно проверяют свои коллекции и ищут ценности, которые могут иметь такое происхождение. Если находят, разыскивают потомков и предлагают им компенсацию или, в крайнем случае, возвращают ценности. Отмечу: речь идет о Западной Европе (Германия, Австрия, Франция, Великобритания и т.д.).
Это создает прецедент, которым можно воспользоваться. Полякам, например, удалось вернуть одну из скульптур дворца в Лазенках, которая была вывезена нацистами и недавно всплыла на одном из аукционов.
Таким образом, для белорусов это наиболее реальная возможность проведения реституции — искать вывезенные нацистами ценности и по согласию или через суд возвращать их. Это будет соответствовать международному праву, и при наличии доказательств такие ценности будут возвращены.
Вернемся к заявлению Марзалюка. Он говорит о ценностях, которые были вывезены в начальный период войны с территории Беларуси на территорию России и которые не были возвращены в послевоенный период. Что нам на это скажут юристы?
Эти ценности были вывезены без нарушения действующего на тот момент законодательства (СССР), и, соответственно, Беларусь не имеет никакого легального права претендовать на их возвращение. Т.е. подавать в международный суд в этой ситуации не имеет никакого смысла.
Как не имеет смысла подавать в суд касательно ценностей, которые были вывезены в Москву или Петербург во времена Российской империи или СССР. Если только мы не сможем доказать нарушение российских или советских законов в связи с этим вывозом — но в случае России практических шансов на реституцию это тоже не дает.
Иной аспект реституции — это добровольное возвращение, которое не является исполнением судебного постановления и, соответственно, не создает юридического прецедента.
Я выше упоминал, что музеи добровольно возвращают изъятые нацистами у евреев ценности, но это делается также и во избежание судебных процессов (и соответствующих репутационных убытков). И теперь в мире возникла мощная волна реституций, которые имеют совершенно иное обоснование — с комплексом вины за колониальную эксплуатацию неевропейских народов.
Пионером стала Франция, где по указу Макрона началось возвращение ценностей, вывезенных из африканских стран. К этому процессу присоединилась и Германия, где также начали готовить почву к процессу добровольной реституции.
Очевидно, что этот процесс будет распространяться и на другие страны. Но здесь речь идет исключительно о добровольном возвращении, которое не может быть юридическим прецедентом.
Даже если мы заведем речь о том, что Беларусь являлась колонией Российской империи (а это напрямую противоречит постулатам исторической политики, сформулированным Коваленей и Co в журнале «Беларуская думка»), то останется исключительно взывать к совести российской политической элиты. Как вы понимаете, шансов тоже ноль.
Поэтому нужно понимать, что над проблемой реституции Беларуси следует работать в двух измерениях: актуальном и на перспективу.
В актуальном — необходимо вплотную заняться исследованием вывезенных нацистами ценностей. Это дает реальные шансы на их возвращение.
На перспективу — надо работать как историкам, так и интеллектуалам.
Комиссия по реституции должна иметь совсем другую программу и финансирование.
Это должна быть исследовательская команда историков, которые получают финансирование на командировки в музеи и архивы других стран. Особенно важным является изучение российских провинциальных музеев, фонды которых закрыты и не каталогизированы. Следующим этапом должна стать научная обработка этих исследований, издание каталогов и монографий. Да, это работа на перспективу нескольких десятков лет. По сути, она должна была начаться в 1990-х годах, но этого так и не произошло.
Во-вторых, должен быть оговорен статус Беларуси в составе Российской империи / СССР.
Каким был характер эксплуатации в плане распределения культурных ценностей? Пока не будет монографий и международных конференций на этот счет — никакого серьезного обсуждения реституции, которая имела бы международное признание, вести невозможно.
Декларированное Марзалюком надо понимать как политический жест, который в действительности совершенно не соответствует тому, что нужно сделать для реального возвращения ценностей. Ясно, что проще выпустить инвективы, чем превратить работу комиссии по реституции в настоящий институт.
