Наталья Батракова — инженер по образованию. В литературе она уже 20 лет, но сама называет себя новичком, хотя в прошлом году ее книга стала лидером продаж в сети «Белкнига». Батракова пишет бестселлеры и не ввязывается в писательские ссоры. А душевный покой восстанавливает в своем саду.
В интервью «Нашей Нине» Наталья Батракова рассказала о зарплатах литераторов, зависти коллег, ранний брак и почему ей нужна домработница.
«Если бы мне сказали, что уйду из бизнеса, долго смеялась бы»
«Наша Нина»: Как знакомые смотрели на вас, когда вы в 38 лет начали выпускать романы?
Наталья Батракова: Очень по-разному. Я сама не сразу начала объявлять всем, что пишу книги. Узкий круг знал, что я рифмую строки, могу ни с того ни с сего по факсу кому-то стихи отправить. А то, что начала писать прозу… Наверное, самый поворотный момент — это когда я сказала, что рукопись приняло издательство, мы подписываем договор и они будут печатать книгу, причем они сами вкладывают деньги.
Кстати, я ни за одну книгу никогда не платила. Я всегда была на роялти.
Кто-то был рад за меня, а кто-то скептически относился. Никогда не забуду, как однажды в глазах одной женщины — я на тот момент считала ее подругой — я явно прочла: у нее и так всё есть, зачем ей еще это? Было это настолько неожиданно для меня!
Все смирились, что я умею нырять, кататься на горных лыжах, вести бизнес. А то, что еще и книга… Эти вещи, к сожалению, далеко не всем удалось связать. В моем ближайшем кругу никогда не было литераторов, богемы. Наверное, у многих успешных людей, когда ты, как бусинки, нанизываешь успех, новое достижение — это как момент истины.
«НН»: Вы возглавляли представительство зарубежной транспортной компании. Наверное, там было хорошее место?
НБ: У меня муж и сейчас продолжает работать в транспортной компании. Конечно, зарабатывали. Я ушла после 50 лет с основной активной работы, потому что были две причины. Первая — я поняла, что книгами лично себе на хлеб заработаю, даже на пенсии. Они, к счастью, переиздаются. Плюс дети выросли, они самостоятельны — уже меньше трат. И второе — это проблемы со здоровьем. С каждым годом становилось сложнее равноценно в двух направлениях работать — и книги писать, и развиваться в бизнесе.
«НН»: Не жалко было бросать бизнес?
НБ: Если бы мне за пять лет до этого сказали, что уйду, я бы, наверное, долго смеялась. Потому что мне действительно было интересно. Ты же постоянно продвигаешься: финансы изучаешь, языки подтягиваешь. Все быстро меняется — и тебе нужно за этим успеть.
Да и в литературе — может, потому что я где-то начинала по-дилетантски, все-таки у меня инженерное образование — я понимала, что от книги к книге планка должна подниматься. Также нужно многому учиться. И спать по три-пять часов в сутки, как было до сих пор, уже здоровье не позволяло. После первого гипертонического криза мне врачи ясно дали понять, что надо как-то определяться.
Но я благодарна своим читателям. Ведь если бы книги не были востребованы, если бы в библиотеках мне не показывали в прямом смысле зачитанные до дыр книги, которые разваливаются на тетрадочки, я бы, может, чем-то другим увлеклась. А так, когда ждут каждую книгу и на встречи собираются, я позволила себе роскошь — переключила внимание на то, что мне больше всего доставляет удовольствие.
«НН»: Ощутили вкус к богемной литературной жизни?
НБ: Я когда пришла в этот мир, не знала даже, как себя вести. Это совсем иной круг. Первые три года я вообще никому интервью не давала, никуда не ездила, потому что мне нужно было для себя самой осознать, что я писатель. Я хорошо помню, как поехала на свой первый литературный фестиваль в Польшу. Я редко вступала в дискуссии, старалась больше слушать. Мне, честно говоря, иногда приходится и теперь всё больше слушать.
Конечно, за эти годы уже появились друзья, единомышленники, наставники. Но начинаешь открывать для себя, что есть и зависть, и склоки. Иногда хочется спросить: а чего они не поделили? Я считаю, что я еще новичок, и предпочитаю не заявлять, какая я здесь крутая с короной приехала. Я вообще человек, который не любит резко высказываться. Это не значит, что у меня нет своего мнения — оно у меня есть. Но всегда нужно чувствовать — время ли и место ли, чтобы высказываться.
«Хорошо, если писатель имеет доллар с проданной книги»
«НН»: Вы как-то шутили, что у вас рабоче-крестьянская фамилия. Издатели не предлагали взять псевдоним?
НБ: Это забавный момент. У меня девичья фамилия Ореховская. И в самом начале, когда книгу в издательство приняли, намекали: «Может, имеет смысл взять псевдоним?» Но для меня самой тогда было настолько непонятно, нужен ли роман кому-то кроме меня, потому решила: если я написала что-то стоящее, то прочитают и с фамилией Батракова.
Уже спустя время, помню, в Берлине ко мне подходит одна писательница и спрашивает: «А кто подсказал вам такой прекрасный пиар-ход? Кто посоветовал взять псевдоним Батракова? Это же запоминается». Я так расхохоталась. Никто ни о каком маркетинговом ходе тогда не думал. Но, оказывается, когда люди начинают искать, откуда у тебя популярность, в ход идут самые разные домыслы.
Я уже столько этих небылиц наслушалась! Например, в начале люди абсолютно забывая, что я сама из бизнеса, узнавали, что муж владеет транспортной компанией, и говорили: это муж напечатал, купил издательство. Я смеюсь: уже более 300 тысяч тиражи за все время, скажите, пожалуйста, где их можно хранить?
Или, мол, Батракова доплачивает библиотекарям, чтобы они всем рекомендовали только ее книги читать. Я когда на встречах это говорю, библиотекари смеются: мы бы, наверное, уже озолотились.
Как-то в Молодечно, в библиотеке, мне показывали очередь на новую книгу — 46 фамилий было записано.
Некоторые библиотеки даже покупают второй экземпляр и на платный абонемент ставят, чтобы ее без очереди можно было почитать.
«НН»: Какие должны быть тиражи, чтобы литературой можно было зарабатывать?
НБ: У всех запросы разные. Это во-первых. А во-вторых, я прекрасно осознаю, что я в какой-то степени счастливчик, ведь мало кто в Беларуси может позволить себе жить на роялти. И для многих, чтобы им хотя бы что-нибудь заплатили за книгу, — такая далекая мечта…
Какие тиражи? Ну возьмем условно. Книга в продаже у нас стоит до 30 рублей. Отнимем 30% — наценку магазина, минусуем налог на добавленную стоимость (в Беларуси на книги это 20%), наценку издателя, работу корректора, редактора, полиграфические расходы…
В итоге, хорошо, если писатель имеет доллар с проданной книги. Вот и подсчитайте: тысяча экземпляров — это тысяча долларов. Но ведь она может уйти за месяц, а может и за год. Минус налоги с этой суммы. Конечно, с таким тиражом, если у вас единственная книга, прожить нельзя.
У нас маленькая страна и не могут быть высокими тиражи. За семь с половиной месяца издательства заплатили мне денег за пять с небольшим тысяч экземпляров (это только по последней книге). Если сравнивать пропорционально население Беларуси и России, то получается, что это замечательный результат, он вполне сравним с лидером продаж переводного автора в России — там это под 90 тысяч экземпляров.
Конечно, мне большой толчок дало то, что меня начал печатать АСТ.
«НН»: То есть выход на российский рынок.
НБ: Да, это совсем другие тиражи и деньги. Но и совсем другое отношение. Я пока, кстати, не работаю с АСТ. Не подписала с ними договор. Всегда предупреждаю: я в какой-то степени неудобный автор. Я все-таки вышла из бизнеса, и если подписываю договор, читаю каждую строчку, консультируюсь с юристом, зная, насколько дорогой может быть подпись. Я встречала литераторов, которые одним махом продавали права на свою книгу, причем, абсолютно на всё — сценарий, киносериал.
Издатели, конечно, сильно удивлялись. В глазах читалось: приехала какая-то из Беларуси и начинает качать права.
«НН»: А как вы заключили контракт с китайским издательством?
НБ: Они сами на меня вышли. Посмотрели, что Батракова неплохо продается. Мне написал в фейсбуке белорусский консул, что меня разыскивает издательство. Осенью уже приняли перевод. В Китае бум книги. Они будут издавать и бумажную версию, но больше рассчитывают на продажи электронного варианта.
«Я пишу и для домохозяек, и для профессуры»
«НН»: Некоторые писатели говорят, что их книги плохо продаются, так как аудитория еще не доросла до их произведений. Что вы думаете об этом?
НБ: Что значит не доросла? Зачем себя так сразу превозносить, любить в себе писателя? Я, например, люблю в себе читателя. Я пишу то, что мне было бы интересно самой читать. Я ориентируюсь на себя и одновременно, получается, чувствую аудиторию.
А если писать и гордиться собой, мол, ты крутой, то, наверное, не дождешься своего читателя. Хорошо, у тебя такая же, как и ты, аудитория будет, 10 человек. В книге всегда чувствуется, когда писатель снисходительно сверху вниз смотрит на читателя: ну как ты, уже дорос?
В каждой книге должна быть душа. Очень уж часто бывает идеальный текст — ни придраться ни к запятым, ни к словосочетаниям. Но ты его читаешь — вязнешь и засыпаешь. Нет в нем эмоций, ничего тебя не цепляет.
Особенно это касается большой прозы. Вот у меня нет искры таланта писать коротко. Я не смогу написать детскую книгу или подростковую — я боюсь за это браться, это не мое. Я не умею писать сказки — очень рано сама их проскочила. Но у меня есть то долгое дыхание, которого не хватает многим. Это как в спорте — есть стайер, а есть спринтеры. Долгое дыхание в том и заключается, что мою историю дочитывают до конца. Я точно чувствую эту энергетическую кривую: когда надо захватить и когда нужно отпустить. Знаю, на какой странице у читателя могла навернуться слеза, потому что сама плакала, когда редактировала тот момент.
Бывает, кто-то пытается говорить: вот, Батракова пишет для домохозяек… Я бы могла вам назвать фамилии людей, которые меня читают. Но не буду, так как благодаря им я сама для себя узнала цену тому, что пишу. И среди них действительно может оказаться как простая домохозяйка, так и профессура. Последний роман очень медики любят читать. К чему мне перед кем-то оправдываться?
«НН»: Вы объясняли успех тем, что заняли свободную нишу женского городского романа. А почему раньше их никто не писал?
НБ: Не знаю почему. И более того — я же в литературе профан была. Я не понимала, какую нишу занимаю — я просто писала книгу. Это потом мне это сказали.
А я, на тот момент будучи читающим человеком, вдруг поймала себя на том, что давно не могу найти книгу, которая бы вызвала у меня эмоции вроде тех, что в юности — «Унесенные ветром», «Королек — птичка певческая», «Поющие в терновнике». Возможно, поэтому я попыталась написать похожую книгу.
«НН»: Почему на обложках ваше фото?
НБ: Это было предложено издательством — я поддержала. К каждой книге шла отдельная фотосессия: искали образ главной героини, нужное состояние. На обложке в глазах должно присутствовать то, о чем будет сказано далее.
«НН»: Обращаются ли к вам из российской киноиндустрии, чтобы снять сериал или фильм по вашему роману?
НБ: Постоянно. Но у меня не складывается роман с кино. Опять же я не во всем удобный автор. Не потому, что я такая неуступчивая, въедливая. Я понимаю, что оцениваю книгу глазами читателя, а режиссер — глазами зрителя, и здесь он главный. Но есть принципиальные моменты, на которые никогда не соглашусь. Например, когда говорят, что нужно убрать Киев (место действия в книге «Территория души»), мол, там революции и все такое… Я обожаю этот город, и у меня там много друзей. Я людей не могу предать, которые любят книгу и гордятся, что помогали мне ее написать.
Или говорят, что родители Анны должны погибнуть не в больнице Красного Креста в Африке, а в Белграде под американскими бомбами.
Я в конце не пишу, что происходит сцена венчания, все плачут и вылетают голуби. Почему-то у киношников голливудский принцип, они в каждом синопсисе это подсовывают. Я не хочу программировать своих героев на то, что они жили долго и счастливо и умерли в один день. В том же и прелесть, что не знаешь, какой у тебя будет день.
«Откуда взялась эта Батракова? Не было бы ее — читали бы нас»
«НН»: Почему вы за рамками литературной тусовки остаетесь?
НБ: Почему? Я общаюсь с другими литераторами. А за склоками мне интереснее наблюдать со стороны.
Но когда ко мне обращаются, куда-либо приглашают, я практически всегда прихожу. Я ко многим литераторам отношусь уважительно.
«НН»: А с кем дружите из писателей?
НБ: Не могу сказать, что с кем-то дружу. Но я очень благодарна Виктору Мартиновичу за то, что когда-то его «Озеро радости» смогла прочитать в рукописи. Это большое доверие, согласитесь. Тамара Лисицкая — моя близкая подруга. Все, с кем я познакомилась, в основном круг начинающих литераторов — Игорь Поляков, Виталий Радченко. А что касается каких-то давно известных мэтров — я не могу навязывать свое общество. Мне всегда кажется, что буду кому-то докучать. Мне неудобно.
Другой момент — когда я работаю, идет полное погружение в литературный процесс. В прошлом году когда я заканчивала книгу, я ею жила — это был единственный период, когда я просила в издательстве даже не назначать встреч с читателями. Не могла позволить себе выйти из того состояния. Писателю, который работает над большой прозой, нужно погружение в себя.
А какие-то склоки… Я сама пришла поздно, сама всему учусь. Какое я имею право кого-то критиковать, сравнивать?
«НН»: Но есть же писатели, с кем вы на ножах?
НБ: Открытых конфликтов никогда не было. Знаю, что далеко не все меня любят. Батракова, конечно, многим мешает.
Из того, что я периодически слышала: «Откуда взялась эта Батракова? Не было бы ее — читали бы нас». Ну извините.
Я вам не мешаю — пусть и вас читают. Считаю, что писателей должно быть как можно больше. Мне тоже хочется читать интересные книги. Тем более читающий человек не может быть зациклен на одном только авторе. Ну за сколько он его прочитает? За год? А дальше? Поэтому, пишите, на здоровье.
Кстати, хочу заметить, что крайне редко писатели читают друг друга. Они будут знать всё о книге, но можно по пальцам пересчитать тех, кто действительно ее читал.
«Раньше: не вышла замуж до 30 — всё, ты старая дева, синий чулок»
«НН»: Вы вышли замуж в 19 лет. Почему так рано?
НБ: Ну так сложилось. Раньше все рано замуж выходили.
«НН»: Разве в таком юном возрасте можно выбрать спутника на всю жизнь?
НБ: Понимаете, нас, наверное, иначе тогда воспитывали. У нас был пример наших мам, бабушек. Раньше же ближе к 30-летнему возрасту женщина уже считалась старородящей. На тебя начинали вешать какие-то ярлыки. Не вышла замуж до сих пор — всё, ты старая дева, синий чулок.
В обществе были другие правила, другие каноны, и мы соответствовали им. И, как все правильные девушки и юноши, воспитывались на том, что вот она любовь, она пришла однажды и на всю оставшуюся жизнь. И зачем кого-то ждать, перебирать. Время такое… И в этом тоже что-то было.
У нас в институте практически все девушки повыходили замуж, и процентов восемьдесят этих браков живы до сих пор. Мне из числа знакомых сложно назвать, кто бы разбежался и по два-три раза еще женился. Наверное, в такой стабильности, к которой тебя общество готовило, что-то было.
«НН»: В чем секрет длительных отношений? Повезло встретить именно своего человека?
НБ: Знаете, когда очень долго люди живут вместе, само собой, первоначальная влюбленность, фейерверк угасает. Но это как переход количества в качество. Он внутри продолжает греть. Это как дерево: крона наверху, а корневая система ого-го какая может быть.
В первую очередь нужно очень уважительно относиться к тому, кто рядом. У каждого есть своя территория. Важно не забывать, что мы идем вместе в одном направлении, но мы не сиамцы, каждый остается личностью и у этой личности могут возникнуть абсолютно другие интересы. И ей надо позволить их реализовать.
Вот взять моего мужа. Начала я писать книгу — другой бы сказал: хватит, не занимайся ерундой. Нет, пожалуйста. Или вот у него: я прекрасно стреляю, но никогда не смогу выстрелить в живое существо, а его окружение — охотники. Я не понимаю охоту, но я его принимаю, потому что это нравится мужу.
Всё зависит от того, насколько тебе дорог человек. А если ты в чём-то категорически не можешь согласиться, наверное, тогда есть смысл подумать, что это не твой мужчина.
«НН»: Чем ваши дети занимаются?
НБ: И сын, и дочь оканчивали факультет международных отношений БГУ, бывшие экономисты. Но нашли себя в другом. Дочь сейчас психотерапевт, получила дополнительноое образование. Сын с невесткой занимаются сайтами, они ближе к IT отошли.
«Очень тяжело было решиться на помощницу по хозяйству»
«НН»: Вы рассказывали в одном из интервью, что до лет сорока были генералом в юбке, а потом изменились. Почему? Разве плохо быть сильной женщиной?
НБ: Да, плохо. Потому что сила женщины как раз таки в гармонии между силой и слабостью. Я это не сразу понятла. Я долго пыталась состязаться с мужчинами. Гордилась, что могу сама в розетке поковыряться, могу то-сё сама, мне не надо никого ждать. До меня не доходило, что этим я частично умоляю того, кто рядом, — есть всё-таки общепринятые мужские и женские занятия. Это первое.
А во-вторых, я действительно становилось слишком радикальной, перетягивала на себя одеяло — и рано или поздно это могло закончиться так, как у одной моей приятельницы, которая какое-то время была для меня бизнес-вумен номер один в 1990-х и я с нее пыталась брать пример. Однажды я приехала ее навестить, когда она болела.
Помню, лежит на своей большой итальянской кровати, на шелковом белье и говорит: «Вот ты сейчас уйдешь, и я останусь одна со своими мыслями, мечтами». Словно именно для меня сказала.
Я спускалась по лестнице и думала, что, если я буду идти именно её путём, и рано или поздно наступит момент, когда тоже буду одна.
Если ты начинаешь играть в мужские игры, чтобы в них победить, то вынуждена многое потерять как женщина. А прелесть в том, чтобы научиться балансу. Это не значит, что женщина должна быть тряпкой. Она должна сохранять свое достоинство, к чему-то стремиться, но четко понимать грань. Например, я иногда «включаю» блондинку, и мне это нравится. Это воспринимается мужчинами как игра, им интересно прийти на помощь.
Вообще мечта каждой женщины — чтобы рядом был мужчина сильнее ее.
Но если мы стремимся быть такими уж сильными, где мы найдем того, кто будет соответствовать нашим ожиданиям? Может, лучше приберечь эту силу до тех пор, когда она будет действительно необходима? Ведь и у мужчин бывают тяжелые времена.
«НН»: Но почему наши женщины тащат всё на себе?
НБ: Чаще всего потому, что сами выбирают себе это. Я сама такой была: думала, лучше сама скорее сделаю, чем буду кого-то ждать, объяснять.
Но бывает обратная ситуация, когда некому тянуть или мужчина не отвечает ожиданиям.
«НН»: Читала, что у вас есть помощница по хозяйству. Как решились на нее?
НБ: Ой, так тяжело было первый раз. Я очень много работала, и получалось, что целые выходные приходилось тратить на уборку квартиры, а хотелось и с детьми куда-то съездить и с друзьями встретиться. А я такая перфекционистка, что и вечером после работы буду с тряпкой бегать и убирать за всеми. У меня, кстати, на ночь никогда не остается немытой посуды — ни вилочки, ни ложечки.
И вот тогда стало ясно, что надо беречь время и найти кого-то, кто будет помогать углы вычищать. Мне посоветовали женщину — уже более 20 лет у меня работает.
А домработницы же тогда были не приняты: как это — позволить кому-то в твоем доме порядки наводить? Я помню, когда первый раз ее оставила дома, позвонила соседке и попросила: ты там поглядывай в окно, а то уже, может, мебель выносят (смеется).
«НН»: Но при этом вы любите заниматься с саду.
НБ: Да. У меня 200 кустов роз. Тепличка, маленькие грядочка для зелени, а остальное — газон. Но не только розы — очень много цветов. Это мини-ботанический сад. У нас и пруд с рыбками есть. Все сделано своими руками.
Сад в Ратомке. Фото из архива героини.
Не могу сказать, что я мечтала жить за городом, потому что родилась и выросла в частном доме в маленьком городке. Это скорее была мечта мужа. Мы уже скоро 20 лет как в Ратомке живем.
И могу сказать: ни за что не хочу возвращаться в город. Потому что это другая философия. Ты в Минск приезжаешь: здесь встречи, работа. А потом выехал за кольцевую, ролеты опустил за спиной — все остальное подождет до завтра. Утром проснуться и не в интернет полезть, а взять чашечку кофе и пройти по саду.
К тому же я — грибной маньяк, об этом многие знают.
Прошлогодние заготовки Натальи Батраковой. Фото из архива героини.
Уважаю и обожаю лес, в том числе за возможность побыть с ним наедине, «отключить голову», перезагрузиться и наполниться новыми силами.
