Фото Дарьи Бурякиной, Tut.by
Виктор Мартинович пишет на budzma.by о картинах Сутина и Шагала, которые были приобщены к резонансному «делу Белгазпромбанка».
Ноль! Столько картин знаменитых художников, уроженцев Беларуси, вернули на родину за государственный счет в последние 20 лет.
Государству было интереснее финансировать спортсменов-лузеров (я не припомню ни одной спортивной победы, сопоставимой с Нобелевской премией по литературе, к которой белорусский бюджет не имел отношения) и тратить наши налоги на содержание огромной армии контролеров и правоохранителей, в «фокус интереса» которых попадали те, кто мечтал о возвращении гордости белорусской культуры.
Ноль! Стольким гениям, когда-то уехавшим из Беларуси и сделавшимся «французскими» художниками, вернули «белорусскость» за государственный счет. Государство самоотверженно финансировало бессмысленные аграрные праздники, вроде «Дожинок», строило ледовые дворцы, ненужные сейчас никому — как ненужным будет и экспортированное электричество с еще не запущенной БелАЭС.
Само выражение «художники Парижской школы родом из Беларуси» в отношении Сутина и Шагала возникло благодаря книге, которую спонсировал «Белгазпромбанк». Да, в случае с Шагалом в Витебске действовала группа интеллектуалов, которая организовывала пленэры, Шагаловские дни, и я не могу здесь не упомянуть имена Давида Симановича, Людмилы Хмельницкой. Но то было локальной инициативой, читатели форумов на «Тутбае» продолжали в той же мере подтрунивать над «белорусскостью» Шагала.
Перелом на республиканском уровне произошел после первой выставки картин на родине, которую устроил именно «Белгазпромбанк». С тех пор сомневаться в том, художник ли Шагал и белорусский ли он художник, стало неприличным.
И тогда казалось: мрачные девяностые, когда коллекционеры в пиджаках изумрудного цвета от Пьера Кардена демонстрировали свои домашние коллекции белорусских художников, трижды попросив никому не рассказывать о том, что у них те коллекции есть, ведь белорусское искусство скупать было нельзя, иначе ты сразу же становился для контролеров человеком, которому «не на что скидывать деньги». И в следующий раз к тебе первому сунулись бы, чтобы ты профинансировал какое-нибудь государственное увеселение, а если бы ты отказался — попал бы под проверки.
«Белгазпромбанк» во главе с Бабарико все эти годы старательно делал то, что отказывалось делать государство. Он устраивал театральные фестивали, он возвращал имена, он вынуждал название нашей страны звучать в тех зарубежных музеях, которые до этого указывали Россию как место рождения Шагала.
И как же странно мне было всю прошлую неделю читать сообщения белорусскоязычных френдов, которые упрекали Бабарико в том, что он:
а) использовал Сутина и Шагала, чтобы сколотить себе политический капитал;
б) не вернул Шагала народу, а приобрел в корпоративную коллекцию, которую можно было «в условиях отсутствия границы» свободно вывезти в Москву.
Я не знаю, самостоятельно ли эта гениальная мысль пришла в коллективную белорусскую голову. Или, может, ее, эту мысль, туда старательно вложили, так как это мнение пошло гулять по сети как раз накануне ареста, будто готовя общественность к «справедливости» заключения под стражу. Я даже не буду сосредотачиваться на искусственности этих подозрений: любой специалист знает, что произведения были внесены в перечень национального достояния, а потому их вывоз за границу — в том числе в Москву — аннулировал бы их аукционную цену, сделал бы их украденными, а потому непродаваемыми.
Я наблюдал, как то, что принято называть «общественным мнением», в очередной раз совершило интересный кульбит, как и в случае с «поляком-Калиновским», обвинив в неизвестно в чем того, кого пришло время поддерживать.
И вот что мы имеем теперь.
а) Картины, которые некогда были народным достоянием, которые каждый мог свободно посмотреть в музее, в музее отсутствуют. Причем я говорю не только о Сутине и Шагале. Если вы вдруг решите поехать в Смиловичи в надежде понаблюдать за таинственным сиянием орнаментального леса у Царфина, то увидите, что изъят даже Царфин и даже из Смиловичей.
б) любой потенциальный меценат, который захочет вернуть нации ее сыновей, будет помнить о «Еве», которая, вместо того чтобы сделаться символом феминности и возвращенных ценностей, сделалась логотипом кампании солидарности с задержанным. Который когда-то решил, что нужно сосредоточиться на белорусскости. Которого та самая Беларусь, ее самые сознательные сыновья и дочери, начали подозревать в измене и преступлениях.
Происходящее этим летом уже стало одной наиболее драматичных страниц в истории независимой Беларуси
Следите за тем, чтобы за ваши слова, действия и посты впоследствии не было стыдно.
