Если кто-нибудь вам скажет, что знает, как будут разворачиваться события белорусской «уличной войны» — плюньте ему в глаза. Как бывает со всякой стихией, события носят совершенно непредсказуемый характер: никто, например, не мог предвидеть, что после той ночи у Комаровки соберутся женщины, осознавая, что их тоже могут загрести, пишет Виктор Мартинович на budzma.by
Беларусь сейчас стоит на развилке своих возможных будущих. Каждое из которых ожидает, что в жизнь будет воплощено именно оно. И одно уже неоспоримо и ясно всем: той страны, которая была до 9 августа, мы больше не увидим.
Поэтому анализировать надо не сценарии возможного, а перемены, которые привели нас к этой развилке.
Многие явления произошли здесь впервые и являются новыми вызовами и для общества, и для власти.
1. Пули. Никогда до этого власти не стреляли по мирным протестующим резиновыми пулями. Да, в 2006-м году, во время похода Козулина с кучкой поклонников на Окрестина, этих людей обстреляли газовыми гранатами. Да, светошумовые гранаты были использованы во время нападения на Некляева в 2010 году. Но резиновые пули — такого не было. Более того, вот эта практика — применять оружие по относительно немногочисленной толпе, которая только пока смеется, хлопает в ладоши и кричит — она исключительна для всего нашего региона. Даже в брутальной России во время протестов полицейские людей задерживали, но не расстреливали. Применение оружия в отношении мирных протестующих — вещь исключительная, и ответственность здесь такая же исключительная. В ответ на крик можно только кричать, но никак не стрелять.
2. Три дня без интернета. Сеть и мобильную связь во время акций протеста блокировали и раньше, но интересно, в чью светлую голову залетела мысля оставить страну вообще без связи. Ведь отсутствие возможности почитать новости на «Нашей Ниве» или написать родственникам по вайберу — это только видимая вершина айсберга. Я собственными глазами видел, как пенсионеры не могли приобрести лекарства в аптеках по карточке из-за того, что кард-ридеру требовался тот самый интернет, которого лишили сразу 10 миллионов человек. Я не буду здесь рассуждать, во что — хотя бы приблизительно — это обошлось стране. Не буду напоминать, что для американцев например силовой разгон протестов (правда и протесты там совсем другие) — явление приемлемое, но локдаун на уровне государства — это нечто, что автоматом относит Беларусь к ряду мест вроде Китая или Северной Кореи.
Мне интереснее всего было наблюдать неприятные для власти мобилизационные последствия локдауна. Не имея возможности узнать из СМИ, что там бухает под окнами, все любопытные должны были выходить из уютных квартир и становились частью протестного ритуала. Большей глупости нельзя было и придумать!
3. Смелость. Когда слышишь выстрелы в городе, когда видишь окровавленных людей, бегущих от места этих выстрелов, вполне естественно — тоже бежать прочь. Такая реакция в человеческой природе и именно на такую реакцию был расчет. Думаю, единственным объяснением озлобленности, продемонстрированной людьми в черном в эти дни является стремление спугнуть тех, кто колеблется. Здесь мы впервые увидели, как у «Риги», на Притыцкого, в Серебрянке люди, обычные люди, такие как мы с вами, не просто бежали на выстрелы, но и продолжительное время держали оборону, пытались строить баррикады. А постоянно рядом с ними рвались гранаты, вытворяя звук, от которого даже за 200 м становилось плохо. Это что-то совершенно новое, это даже не смелость, это самоотверженность, порожденная новой степенью возмущения тотальным обманом.
4. Единство. Спецоперация по выдавливанию Вероники Цепкало и Светланы Тихановской за границу была проделата по лекалам здешнего политеса. Расчет был на то, что их «бегство» деморализует сторонников и превратит женщин в карикатурных «змагарак». Но расчет не сработал — наверное, впервые на моей памяти. Женщин стали жалеть, большинство комментов от живых людей (не ботов) было проникнуто состраданием и готовностью вступаться за них. Сам факт того, что после переезда Светланы в Литву люди снова высыпали на улицы, означает одну очень неприятную для системы вещь: борьба идет не за Тихановскую, а против лжи. И с такой борьбой власть не знает, что делать.
5. Децентрализация. У этого сопротивления нет структуры и лидера. Началось все с того, что люди потянулись к стеле, как и призвал NEXTA, отгребли там от тщательно развернутых и вооруженных сил. Но дальше произошло что-то непонятное: следующим вечером люди вышли «на районах» и не думали даже стремиться в центр, который протестующие выбирали своей целью раньше. Это привело к тому, что система не знала, куда передислоцировать основные ударные группы. Кстати, на мой взгляд, людей, которые высыпали из своих домов на той же «Пушкинской» трогать не стоило вообще. Потому что баррикады здесь стали пытаться строить только после первых выстрелов и взрывов. Децентрализация лишает основного инструмента подавления: задержания лидеров. Ведь лидеров нет. Но при этом децентрализованные протесты преследуют единственную цель — пересчет голосов и проведение новых выборов.
Совокупность отмеченных выше пяти факторов делает ситуацию чрезвычайной.
Дальнейшая работа в учреждениях, прямо связанных с властью теперь уже этически спорна.
Могу допустить, что каждой из тех теток, которые «считали голоса», сейчас очень сложно спрятаться в картофельной ботве мыслей о «пиндосах», которые попытались «устроить здесь майдан». Когда раньше репрессии против несогласных с голосованием были точечными и адресными, то доставалось «оппозиции». А сейчас достается всем, в том числе — родителям учеников той тетки и ее соседям по подъезду.
Как же ей спится, под звуки выстрелов и взрывов?
