RT
Все ждали этой встречи.
Одни — со страхом, что на ней ударно будут торговать страной. Другие — с надеждой, что «дядя Вова» сейчас же решит проблемы белорусов за самих белорусов. Итоги встречи полностью укладываются в концовку романа Маркеса «Осень патриарха»: с одними поссорились, другие — не принимают так сердечно, как раньше.
Жесточайше обломались как те, кто думал, что повторится сценарий приезда Черномырдина в 1996-м году, когда один товарищ был в шаге от импичмента, так и те, кто подозревал Бабарико, Колесникову и Тихановскую в сговоре с Москвой.
Если бы они были «московскими», за них хотя бы как-то впряглись.
Совокупность сказанного до и после встречи показала, что нашего героя, а также российское общественное мнение, начали плавненько и вежливо готовить к мысли, что Лукашенко не то же самое, что Беларусь.
Что кредиты выделяли до Лукашенко и будут давать после него. Удивительно, что немногие в Беларуси этот посыл прочитали. А еще то, что вовсе не все русские медиа, освещая этот визит, называли персонажа президентом.
Суть четырехчасового разговора сохраняется в тайне, но я могу очень хорошо представить, о чем он был. Не в том ли, кстати, заключается работа писателя — видеть сцену и представлять поведение очень характерных героев на этой сцене.
Так вот, я вам расскажу то, чего не расскажут ни пуловские журналисты, которые в комнату допущены не были, ни аналитики.
Лукашенко говорил, что новые выборы должны состояться после конституционной реформы, которая расширит полномочия парламента, а по сути (я так представляю) отменит прямое голосование за главу государства, установив посредничество парламента. Да, я именно это имею в виду: главное «расширение полномочий» может быть в том, что больше не будет никаких бюллетеней, а президента будут избирать (тщательно отобранные в ППНС) депутаты. Также он говорил, что для этого изменения нужно время, «общество не готово». Два года. А может и больше. И что нужно просто подождать, а пока — поддерживать того, кто есть.
Путин соглашался с тем, что нужны новые выборы, но доказывал, что состояться они должны не в 2023 году, а через 5—6 месяцев. И что объявлять подготовку к этим выборам нужно уже сейчас. И не беда, если Лукашенко на них не победит, потому что он сам понимает, что «пересидел», и не стоило бы ему совсем в них не участвовать. И да, Москве очень не хотелось бы, чтобы у кого-то (прежде всего — жителей России, сторонников Навального) сложилось впечатление, что смена лидера в соседней стране происходит в результате уличных выступлений. И именно для этого Беларусь должна прямо сейчас начинать подготовку передачи власти кому-либо (я думаю, Путин держит в голове одного из бывших премьеров, который было начал проявлять себя во время дебюта уличных протестов, но потом внезапно исчез из публичного пространства, как будто понимая, что в изменившихся обстоятельствах для него может открыться неожиданная роль).
В отличие от Меркель и Макрона (с которым Путин разговаривал прямо перед встречей в Сочах, как будто чтобы обсудить отравление Навального, но я уверен в том, что ряд обсуждаемых вопросов мог быть шире), Путин не настаивает на общественном диалоге — он хорошо знает своего «союзника» и прекрасно понимает бесплодность такого подхода. Склониться к новым выборам должен сам персонаж, мол, «это должно быть твое решение».
Почему Путин занял такую позицию со своим постоянным союзником?
Потому, что помнит неподписанную 31-ю интеграционную карту, ситуацию вокруг Белгазпромбанка, ситуацию с Баумгертнером, ситуацию с офисом Яндекса в Минске — он вообще ничего не забывает. И понимает, что любые союзы, любые уступки, сделанные сейчас, ослабленным переговорщиком будут откручены назад, когда люди уйдут с улиц, а веерные аресты, проведенные с помощью настоящих (не мизерных и не символичных, как сейчас) российских дотаций подчистят политическое поле до привычного «а кто, если не Лукашенко».
Собственно говоря, это — пат.
Тот человек, который мог спасти систему кредитом в 15 миллиардов и однозначной, понятной номенклатуре поддержкой, красноречиво промолчал.
Теперь остались только система и народ. Система, само понятие которой стремительно ссыхается до силового блока. Система, которая ассоциируется теперь с синим бусом без номеров и человеком без опознавательных знаков, но в балаклаве.
Москва не будет помогать ни одной из сторон в этом противостоянии.
Понимая, что помощь протестам приведет к нежелательному Майдану, а помощь тем, кто гасит протесты, — к консервации ситуации и возвращению «ненаклоняемости» Минска.
И так же прекрасно понимая, что при существующей ситуации с экспортом, внешней торговлей, долгами, отсутствие поддержки системе — это и есть поддержка идеи новых и скорых выборов.
