Виктор Мартинович для budzma.by размышляет о том, почему словосочетание «крепостное право» до сих пор актуально для Беларуси.
Нигде я не встречал настолько язвительных и остроумных высказываний о власти, как во время разговоров с так называемыми «простыми людьми». Которые на самом деле совсем не простые и не только понимают, но и комментируют всё намного ёмче, чем Кац. Там встречаются стендап-комики, которые на любом батле перешутят всю команду «Хай так TV» вместе взятую.
Но одна проблема есть.
Эти «простые люди», которых по обыкновению у нас называют «крестьянами» или «рабочими», — на самом деле никакие не крестьяне и не рабочие.
Они — крепостные.
И те, кто ожидал, что 26.10 вся Беларусь остановится в тотальной стачке, что захлебнется производство и опустят рога троллейбусы, не понимают, что на самом деле никакого раскрепощения в отдельных странах бывшего СССР не произошло.
Разница между Лениным и Калиновским в том, что первый обещал мясо без червей и прекращение «империалистической войны», а другой призывал к свободе — к тому явлению, о котором ни одна доярка (в отличие от дояров Швейцарии, объединенных не только в профсоюз, но и в гильдию) никогда не слышала.
Со времен славного путешествия шутника маркиза де Кюстина в Россию в 1839-м ничего не изменилось. Тогда, удивляясь тому, как царь Николай по приколу решил возродить полностью разоренный пожаром Зимний дворец за один год, де Кюстин возмущался, что состоятельные барышни, наряжаясь на бал, украшают себе не бриллиантами, а живыми душами.
Что на этой холодной земле всё, что имеет цену, от поместья до золотой серьги, оценивается именно в количестве крепостных. И вот эта охотничья собака может стоить две человеческие души, а вот это изумрудное колье — аж сорок душ.
И человек здесь не мера всех вещей, а расчетное средство.
А теперь вернемся к нашим очень умным и остроумным рабочим. Они видят все расклады лучше нас с вами. Более того, если бы их кто-то пригласил в ФБ, они и высказывались бы намного ярче.
Но каждый из них — крепостной, с которым можно делать все, что не запрещено уголовным и административным кодексом (при современных интерпретациях — просто-таки всё что угодно).
Их можно запирать в цеху, им можно не давать выйти за проходную, им можно угрожать, их можно заменять штрейкбрехерами, пану за это ничего не будет.
У них есть пан — директор предприятия, у пана есть кучер — заместитель директора по идеологии, а за тем стоит целая армия подпанков и лакеев — начальники цехов, администраторы и т.д.
Расскажите любому украинскому рабочему, какую функцию здесь несут «основные» профсоюзы, и он перестанет удивляться, почему украинцы солидаризируются с теми, кто вышел на забастовку, а многие белорусские рабочие — нет. Наших защищают разве что единицы из независимых профсоюзов, причем те единицы энергично выдавливаются за границу под страхом преследования. И эта система больше продумана, чем устройство подавления крепостных бунтов при царе.
Рабочий здесь имеет не больше свободы, чем крепостные.
И, таким образом, «октябрьские события» в Беларуси имеют двойной смысл: современные работяги (которые все прекрасно понимают) были уже однажды обмануты в 1917-м. Коммунисты тоже призывали к раскрепощению, к «классовой борьбе», обещали, что будет лучше. А сделали хуже, начали красный террор, экспроприации, когда беднота, босота и полупьяные лодыри получили всё, что было отобрано у работящих.
Вопросу освобождения трудового люда не было нанесено большего вреда, чем та, предыдущая, октябрьская революция. Она поставила точку в вопросе о том, может ли рабочий быть свободным, а не чьей-то собственностью, скотом, которым можно понукать и которым можно распоряжаться.
Ведь, по сути, кто такой рабочий? Ценный специалист, который один знает, как налажено производство, и должен за это получать достойную зарплату. И если вдруг условия его работы не выполняются, он надежно окружен защитниками из профкома. Которые не идеологией ему в уши дуют за его же деньги, а защищают его права.
Белорусским же рабочим, как видите, приходится делать дело и за себя, и за Ленина, и за Калиновского. Неудивительно, что они колеблются. Подпанков, лакеев и кучеров с плётками вокруг уйма! И никто не осудит, если рабочие так ни на что и не решатся.
Но победа, если что, ведь тоже будет значительнее, чем, когда воевали за Маркса, и за Ленина, и за Марата с Гаврошем.
