Андрей Новиков — белорус с российским паспортом, подполковник милиции в отставке, который вернулся на Родину жить в родительской деревне и стал известен после одного из стримов Тихановского.
Тогда он просто, но конкретно прошелся по реалиям жизни в белорусской глубинке, за что получил арест.
Потом Новиков пошел в инициативную группу Тихановской, оказался за решеткой по уголовной статье, был признан политзаключенным. 26 ноября его выпустили, сразу же депортировав из страны.
Бывший политзаключенный рассказал «Нашей Ниве», что пережил за эти месяцы.
О себе:
— Родился в Воропаево Поставского района. Там окончил школу, поступил в военное училище в Уссурийске. Потом служил в армии, но времена были такие, что все валилось, определенности никакой — ушел из армии, энергии много было. Зарабатывал где как, и водителем, и механиком. А потом вернулся в Уссурийск, пошел на службу в милицию. Начинал с оперативника в уголовном розыске, служил в УБОПе, дослужился до заместителя начальника УВД. В основном в криминальной милиции работал, боролся с организованной преступностью.
В конце службы отправили руководить батальоном ППС, где долгое время не было руководителя, соответственно, все там было кое-как. Сделал из батальона приличное подразделение, в 2011-м закончил службу, в 2014-м вернулся в Беларусь. Уже и на родину хотелось, и родители здесь у меня старые после онкологий, и личная жизнь в Уссурийске не сложилась. А тут, видите, сложилась — в прошлом году ребенок родился.
За эти годы, когда нужны были деньги, то выезжал подрабатывать в Россию.
О сближении с Тихановским:
— Познакомились мы случайно. Мне видео его сбросили друзья из России, которые как-то интересовались, как я в Беларуси устроился, интересовались как тут что. Ну я посмотрел видео Сергея, согласился с ним. Хоть он и негатив один показывал, но это же так и есть в провинции. Я уже сам видел, знал, сталкивался. Мне нравилось, что он, как и я, вещи своими именами называет.
И как-то его команда по нашему краю каталась, в телеграмм-канале спрашивали, у кого можно переночевать. Я им написал, что, если есть такая потребность, то могу помочь. Так и познакомились, видео потом он со мной записал, за которое меня задержали первый раз, якобы я тут чуть ли не за деньги что-то ему рассказывал.
Почему пошел волонтерить к Тихановской:
— Мы с женой люди активные в гражданском плане. Мы с ней определились: если ничего не изменится после выборов, то надо уезжать отсюда, невозможно жить в этом беспорядке и развале, даже если сам хозяйственный.
Но чтобы что-то изменить, надо усилия приложить, а не просто сказать: «Не изменилась — ну так поехали», ответственность переложить на неизвестно кого. Поэтому пошел. Я без белорусского паспорта подписи собирать не мог, но здесь на несколько районов только одной женщине выдали удостоверение, помощи много нужно было. И занести что-то, бумаги составить и охранником рядом постоять. Поэтому вот так и помогал.
О задержании по уголовной статье:
Сначала была провокация со стороны сотрудников Поставского РОВД. Какой-то человек мне все писал-писал, под кожу лез, что давайте встретимся, хочу помогать. А мне, в принципе, помощники нужны были, потому что я не каждый день мог за пикетами ездить. Я приехал в Поставы, встретился с тем человеком, а потом мне предъявили, что я ему какую-то политическую программу навязывал и митинг собрал.
И я теперь уже знаю, что это был провокатор. Не только меня так подставили. И репутация в Поставах у него соответствующая, он уже выехал якобы на работу в Россию.
Ну и вот в какой-то день, когда я окучивал картошку на тракторе, приехали ко мне из милиции задерживать за тот случай. А я без очков, не вижу что они мне суют — «подписывай». Да не буду я подписывать! А, ну если ты самый умный…
Посадили в машину и увезли на Окрестина в Минск, там через три дня на суд, а из суда — в Следственный комитет. Там меня задержали по подозрению в участии в «беспорядках» в Гродно, хотя в тот день я был в деревне.
Долго не могли определиться, кто же меня будет «закрывать» — подписывать бумажку об аресте. Мои конвоиры бегали от кабинета к кабинету, то с одним выйдут поговорить, то с другим. У меня сложилось впечатление, что сотрудники Следственного комитета отказывались влазить в это дело.
В итоге некий Александр Васильевич Иванов согласился, составили протокол о задержании, меня отвезли в ИВС, а через 10 суток предъявили обвинение. Никаких следственных действий за все время не проводилось, от показаний я отказался.
О 9 августа:
Ночью 9-го я проснулся от пальбы, взрывов. Я сам участник войны, не понял, что происходит. Потом когда до нас дошло, появился надежда, что вот сейчас двери откроются и скажут: «Политические — на выход». Все, кто был в камере, так думали.
Об отсидке:
Кто-то из заместителей на Володарке со мной поговорил, расспросил. Я сказал, что пойду в камеру для бывших сотрудников.
А на Окрестина разный контингент, какой-то сопливый сержант, маленький, худенький, мог сразу мне на «ты» — «Эй, бандит, иди сюда, стой здесь, в жизни ничего не понимаешь, сейчас получишь у меня». Я смеялся, ведь он по возрасту мне как сын, а так ведет себя.
А другой на «вы». С издевательствами я не сталкивался персонально.
Были и уголовники явные, наркоманы, мошенники.
О! Гендиректор «Белтелекома» въехал, Сергей Сиводедов. Я у него спрашивал: как так, что вот у нас в деревне никакого прогресса в технологиях нет, по деревне медный кабель проложен, а тарифы за полгода дважды повысили. Почему? Ну он пытался важности напустить, но я просто спрашиваю — почему? Тогда признался, что заставили наполнять бюджет, поэтому просто подняли тарифы и все.
Из Словении мужик был хороший, Янис Цварк. Он представитель фирмы-поставщика лакокраски для нашей промышленности: БелАЗ, «Атлант».
По его словам, менеджеры из «Атланта» спровоцировали его на взятку. А схема такая: его фирма поставляет товар, а оплаты затягивают или вовсе не платят под разными предлогами. Но намекают, что если дать денег, то процесс ускорится. Он поверил, из него тянули деньги под видом «представительских расходов», пока не прикрыли это все милиционеры.
А 6 октября пришли допрашивать меня по перечню вопросов, которые моего дела не касались. Там такие вопросы, от которых я делал круглые глаза. Спрашивали про международные отношения, про Россию, про Запад, брал ли я от кого-то из них деньги, кто меня заставил идти волонтером. Ну чушь собачья! Я сказал, что Россия же враг была, когда меня садили, обо мне писали, что я тут засланец, который готовит плацдарм для аннексии, а теперь я уже от Запада деньги беру?
О выходе:
В начале ноября меня вызвал старший следственной группы, начал руку тянуть: «Здравствуй, как ты здесь».
А я с кем водку не пил и в бане не парился, на «вы» говорю. И тут то же самое. А он мне: да ладно, брось, чего ты, мы же в одной системе работали, ты все знаешь, я все сделаю, чтобы ты с семьей был поскорее.
— Так а с делом что?
— Ну вот, решаем.
Такой размытый разговор. Это я потом узнал, что мои друзья в России начали писать, давить по разным линиям, что Россия своих бросает, подполковник в тюрьме. Может, с этим освобождение связано, не знаю. И мне не изменили меру пресечения, меня просто выпустили и все, свой статус в уголовном деле я не знаю.
Уже на выходе из изолятора меня снова затащили в отдельную комнату, начали переворачивать вещи, забрали все документы, связанные с делом, забрали мои записи, где я вел хронологию событий и записывал имена ответственных лиц.
Говорили в таком тоне наезда бандитского, что вот, мол, сейчас поедем в последний путь, по лесу покатаешься, выберешь где тебе лучше — где сухо или где мокро. Вот такого плана разговор был, хотя я понял, что меня депортируют. Потом зачитали и документ на высылку.
В летних вещах меня отвезли к границе, сфоткали возле знака «Россия» и уехали. Сейчас живу у друзей-военных, надо забрать из Беларуси семью, ну а потом буду грызть.
О мирной революции:
Я дважды воевал в Чечне. Я знаю хорошо, что такое война. Поэтому я против насилия, пусть дольше, но мирно.
О перспективах протестов:
Я знаю, что народ был взбешен отношением власти к себе на выборах: протоколы не показывали, подсчет не показывали, члены комиссий черными ходами выскакивали — отношение как к быдлу.
И мне с самого начала было ясно, что силой они протест не погасят. Я это понял, когда еще стоял на пикетах и увидел всю глубину народного возмущения, как люди от этого всего устали даже в нашем апатичном северном регионе.
На пикетах я видел, как люди ожили, разные социальные группы и возрасты шли. У одного паспорт открываешь: визы всех стран мира, а другой протягивает паспорт скомканный, неопрятный, из грязных рук.
Монахини подписи оставляли, сотрудники милиции отдельные по гражданке были. Спрашивают, А вы не врете, не за Лукашенко собираете?
Два деда своего друга прикатили на коляске, чтобы он расписался!
Меня это очень трогало. Людям все это допекло уже, это наплевательство на них, ложь и бесхозяйственность, безнадежность. А отношение еще такое, что мы здесь — умные, а вы — дураки. Ни «здрасте», ни «до свидания», что вам здесь не нравится?
Почему милиция не перешла на сторону народа:
Эта милиция — все должники режима. Они там за то должны деньги, за это, за кредиты. Очень долго система этот кокон делала из силовиков, а старая оппозиция никак по горизонтали не работала, с армией и милицией никто не работал.
Но я думаю, они тоже уже все начинают понимать, главное, что я им скажу — в голову надо не только есть.
О Караеве:
Я осетин знаю, они порядочные мужики сами по себе, у них воспитание там такое, что способствует. Я думаю, что он начал уже понимать что делает, что это край, и ушел на более спокойный участок работы. Я, знаете, в людях положительное пытаюсь видеть.
О коллегах из белорусского ГУБОПиК:
— Им предоставлены отличные технические и материальные средства, никогда на это подразделение не жалели ничего, чтобы бороться с преступностью. Но куда оно все идет? С какой преступностью они борются? Самое страшное, что они стали неподконтрольны досмотровым органам: прокуратура не работает, судов в принципе нет. Даже в наши 90-е годы, во время войны с настоящим бандитизмом, не были органы настолько неподконтрольными и безнаказанными. Ну и такой топорщины, как, например, с задержанием Тихановского, я даже в фильмах не видел, честно говоря.
