«Надеюсь увидеть ее раньше. Может быть, режим рухнет». Интервью с мужем заключенной гражданки Швейцарии
Гражданку Швейцарии белорусского происхождения Наталью Херше приговорили к двум с половиной годам колонии строгого режима и обязали заплатить 1000 белорусских рублей в качестве компенсации морального вреда потерпевшему 22-летнему сотруднику ОМОНа Сергею Кончику.
Журналисты «Радио Свобода» поговорили с мужем Натальи Херше Робертом Штеели, также гражданином Швейцарии. Он сказал, что у него «не было ни единого шанса остановить» жену, когда она собралась ехать в Беларусь, а вынесенный ей приговор охарактеризовал как «просто ужас».
— Как сейчас чувствует себя Наталья? Где ее содержат?
— Сейчас она в Минске, но мы не знаем точно, в каком месте. Нужно следить за тем, куда ее повезут. У меня нет возможности с ней поговорить, поэтому никакой информации на этот счет у меня нет, я могу только получать ее из СМИ, как и вы. Она успела написать мне несколько писем, но в них она сказала, что ей запрещено сообщать что-либо об условиях содержания в тюрьме. Между строк, как мне показалось, я смог прочитать, что она в порядке.
— У нее есть родные в Беларуси?
— Да, брат, с которым она очень близка, но ему также запрещено ее посещать в тюрьме. Это разрешено делать только адвокату и представителю швейцарского МИДа. Я думаю, сейчас эта ситуация изменится, но как именно — пока сложно сказать. Эта тюрьма не из тех, что ориентированы на сервис.
— Как и когда вы познакомились?
— Очень по-современному, как и все сейчас, в интернете. Это было два года назад, летом. У нас было свидание на живописном озере, и так все это началось. Она в тот момент уже 10 лет жила в Швейцарии. Была замужем за другим швейцарцем, но он умер.
— Как ей пришла в голову идея поехать в Беларусь? Вы боялись ее туда отпускать?
— У меня не было ни единого шанса ее остановить. Когда у нее появилась эта идея, она вся была переполнена энтузиазмом и энергией. Я понял, что она просто должна поехать туда.
— То есть она ехала в Беларусь целенаправленно для того, чтобы участвовать в акциях протеста?
— Да, чтобы защитить у себя на родине демократию, те ценности, по которым мы живем здесь, в Швейцарии.
— Вы в этот момент уже знали что-то о протестах в Беларуси? Осознавали опасность, которая ей угрожает?
— Да, я знал, что некоторые люди после акций протеста в Беларуси попадают в тюрьму: на несколько суток, на две недели. Но риск, что ей дадут два с половиной года тюрьмы, я серьезно не рассматривал.
— Вы смотрели видео, на которых белорусская милиция избивает протестующих?
— Если честно, нет. Я старался их не смотреть. Я и так склонен фантазировать в своей голове, я не хотел к этому добавить еще и такие вещи.
— Как вы узнали о ее задержании?
— Она успела отправить мне СМС из автобуса, в который ее посадили. Потом я увидел ее имя в списке задержанных на сайте правозащитного центра «Весна». Затем началось ужасное время, долгое время, когда я ничего не знал. При этом в прессе было множество ужасных историй о насилии по отношению к протестующим, чего я и не представлял у себя в голове.
— Долго так продолжалось?
— Около двух недель. Потом брат Натальи нашел адвоката, но ни с ним, ни с ее братом мне не удалось толком поговорить. Я совсем не знаю русского языка, брат мне что-то писал о своих разговорах с адвокатом, но мне приходилось переводить это через гугл-переводчик. Поговорить я смог только с представителем швейцарского МИДа, когда он подключился к делу. В этот момент я уже почувствовал себя немного лучше. И только через 40 дней я получил от Натальи первое письмо. Оно было подвергнуто цензуре, но я почувствовал, что с ней все хорошо, что она не подвергалась физическому насилию, что у нее нет каких-то серьезных травм.
— Вы видели видео, на котором запечатлено задержание Натальи? Как вы можете прокомментировать?
— Да, видел. Что я могу сказать — оно меня не удивило. У нее есть гордость и энергия. Она легка на подъем.
— Что вы можете сказать о предъявленном ей обвинении? Считаете ли вы его справедливым?
— Нет, конечно. Это просто ужас. Я думаю, это просто сигнал остальным: даже не думайте так себя вести, сопротивляться.
— Вы видели когда-нибудь в Швейцарии полицейских в балаклавах?
— Не знаю, но думаю, что такое возможно.
— Зачем, по вашему мнению, белорусские силовики скрывают свои лица?
— Чтобы защитить себя от людей? (Смеется) далеко не все относятся к ним как к друзьям.
— Что вы вообще думаете об Александре Лукашенко и белорусских протестах?
— Все знают, что он диктатор. Мы так это видим. Я выступаю за демократические ценности. Я думаю, я надеюсь, что его время подойдет к концу.
— Как вам помогают швейцарские власти? Чувствуете ли вы поддержку еще откуда-то?
— Члены Национального совета Швейцарии организовали акцию в ее поддержку, составили петицию. Один из министров обратился к нашему министру иностранных дел с просьбой вмешаться, но это все только разговоры.
— Будет ли адвокат Натальи обжаловать приговор?
— У меня нет прямой связи с адвокатом, но я слышал, что он собирается это сделать. Но я не думаю, что в системе, где наверху такой диктатор, как Лукашенко, это сработает. Буду рад ошибаться.
— И все же, мне кажется, вы настроены оптимистично и рассчитываете увидеть свою жену раньше, чем через два с половиной года. Если это удастся, отпустите вы ее снова в Беларусь?
— (Смеется.) Да, я надеюсь увидеть ее раньше. Может быть, белорусский режим рухнет, это возможно. Может быть, нам повезет, и наши швейцарские политики смогут сделать что-то большее, чем просто заявления, — перекроют Лукашенко финансовые потоки или что-то подобное. Свобода очень важна для меня, но если ей нужно будет снова поехать… даже не знаю. Не уверен, что второй раз я сделаю так же и отпущу ее.
Комментарии