О соседях, которые подрались из-за шапки
Мне сначала было страшно. Когда привели первую девушку, с полностью разбитым лицом — там просто было месиво. Нас когда заводили в камеру, я посмотрела на надзиратель и сказала «спасибо» таким ехидным голосом. Я не знала, что это только начало. Такое соседство меня не радовало, я скажу честно.
А потом, когда открылись двери и к нам затолкали, как мешок с мусором, женщину, которая не могла стоять на ногах… Там панцирь на голове из волос, на ней огромное количество одежды. Ее просто затолкали и говорят: «Вот вам подарок». Я поняла, что это точно не случайность, работа проведена.
Эти две женщины сразу же начали между собой драку. Ведь одна из них потеряла шапку, а вторая нашла и сразу себе на голову надела. Они нападали друг на друга. И одна из девушек отдала им свою шапку, чтобы успокоить.
Одна женщина постоянно нажимала на кнопку. Приходили наблюдатели, ее за это ругали. Однажды ее вывели, объяснили, что заведут сейчас в карцер и по почкам надавали, не знаю чем — руками, дубинкой. Я слышала — глухие удары и голос, который вздрагивает.
Об ужасных условиях в камере
Я просто не понимаю этой тактики. Мне кажется, если их целью является убедить людей в другой точке зрения, то они должны показывать пример более созидательный. Условно говоря, если бы мы туда попали и увидели, что работает кран, в окне нет щели сквозной, условия соответствуют уставу этого заведения — никто же не просит эксклюзива. А если ты видишь, что в реальности все еще хуже, чем ты мог себе представить, то это только укрепляет тебя во мнении, что так не должно быть, ты не можешь с этим согласиться.
О былых недоразумениях с родителями по поводу политики
Главное противоречие с мамой и папой состояло в том, что они не понимали этой формы протеста. На БТ же показывают протестующих как дурачков, бродящих прямо по улицам, бросают камни, как правило, в неадекватном состоянии. И папа говорит: ну что вы ходите? Я говорю: Папа, ладно, я беру ручку, конспект, и записываю план протеста, на твой взгляд, который подходит к нашим реалиям. Ведь мы не знаем, как иначе. Это вынужденная форма протеста, которая нам тоже не нравится.
В чем был аргумент папы? Толпа огромная, ты идешь культурно и ничего не делаешь, а может быть в другом конце есть люди, которые бросают камни, провоцируют силовиков, чтобы они применили силу. И только после того как это случилось со мной, он убедился в том, что вряд ли я была в числе этих людей. И это изменило его точку зрения.
Первое время в августе было тяжеловато. У нас были ссоры, это все заканчивалось тем, что мы хлопали дверью, выходили на улицу подышать воздухом. Ты понимаешь, что такое время, такое, наверное, не только у меня в семье — любая тема, на которую бы ты ни начал разговаривать, закольцовывается на обстановке в стране.
О встрече с телепропагандистами
Я встретила Азаренка и Пустового на одном из митингов, я к ним подходила. Спросила: как вы вообще, ребята, себя чувствуете? Пустовой со мной разговаривал, Азаренок не сказал ни слова. «Нормально, нам даже денег за это не платят». В смысле не платят денег, вы что, зарплату не получаете? «Никаких дополнительных денег не получаем. Вы думаете, мы деньги грабим лопатой?»
Нет, вопрос только в совести, как вы с ним договариваетесь и верите ли вы в то, что указываете. «Да, конечно, мы показываем только то, что видим своими глазами». Говорю: все, не хочу продолжать этот диалог и ушла.
