Винярского задержал ГУБОПиК. Он якобы призвал выходить людей на улицы и оказывать сопротивление милиции. Максим признан политзаключенным. «Наша Нива» рассказывает историю этого неутомимого борца.
Редкая акция оппозиции в Минске проходила без Максима Винярского. Он выходил по призыву как коллег из «Европейской Беларуси», так и других организаций. За двадцать лет, которые Максим в национальном движении, на сутках он отсидел уже более полутора лет. В какой-то момент просто перестал считать.
Фото из семейного архива.
Винярскому 39 лет, родился в Минске, учился в школе №44 имени Якуба Коласа в самом центре столицы, на Немиге. «Мне кажется, что это я подтолкнула Максима к его деятельности, — рассказывает сестра Елена Терешкова. — У брата было не очень хорошее зрение, и из-за этого он не мог активно заниматься спортом или принимать участие в рыцарских клубах, о чем всегда мечтал. Однажды Максим пришел ко мне и спрашивает, нормальным ли занятием будет пойти в кружок журналистики. Я сказала, что да. Там он и познакомился с нужными людьми, присоединился к Партии БНФ». Членом БНФ Винярский остается по сей день.
Его членство в БНФ повлияло и на личную жизнь сестры. «Как-то он на день рождения пригласил своего старшего товарища Андрея Терешкова, который руководил Фрунзенской Радой БНФ, а через полгода мы уже начали встречаться. Так что я обязана Максиму счастливым браком, тем, что мы растим четверых замечательных детей», — делится сестра.
Максим Винярский и Елена Терешкова на вахте в Куропатах. Фото из фейсбука.
Елена Терешкова — челюстно-лицевой хирург, пишет детские сказки по-белорусски, а еще пособия по английскому языку.
Сначала Максим был активистом «Молодого фронта», рассказывает его соратник Дмитрий Касперович, принимал участие в защите Куропат еще в начале 2000-х, а потом присоединился к организации «Зубр».
Максим Винярский в «Молодом фронте». Архивное фото.
«Впервые на сутки он сел, когда ему только-только исполнилось 18 лет, — вспоминает Елена Терешкова. — Мне запомнилось, что там была акция в день антифашиста возле КГБ, они стояли с зажженными свечами. Это был 1999 или 2000 год».
Как Максим пришел в движение за перемены? «Видимо, книжки. Мы воспитывались в такой семье, где всегда много читали, человек с книгой у нас — это абсолютно привычное явление. Для Максима слова «читать» и «дышать» — синонимы. Он очень переживал, когда запретили за решетку передавать книги. Ему можно не передавать пить, есть, одежду, а вот без книг он не может».
Сестра считает, что из Винярского мог бы получиться талантливый редактор текстов, настолько хорошо он чувствует слово. «Он самый первый читатель и критик моих произведений. Причем он не просто потом говорит «мне понравилось», а советует, подсказывает. Говорит: «Вот здесь сюжет может пойти так-то, а этот герой сделать так». Что-то он подсмотрел у Кинга, что-то у Сапковского. И такие подсказки бывают очень полезными».
«Мы читаем с трех-четырех лет. Мне кажется, что у меня скорость чтения высокая, но у Максима она еще выше». Винярский любит читать Толкина, Сапковского. Много читает российское фэнтези: Лукьяненко, Громыко. Прочитана вся классика: Жюль Верн, Дюма. Даже внешне Винярский похож на кого-то из мушкетеров. И самое главное, что он следит за новинками, старается знакомиться с обзорами Дмитрия Быкова. Читает как в электронном формате, так и бумажные издания. Если книга ему понравилась, то старается купить ее на бумаге.
К сожалению, из-за политической деятельности получить диплом о высшем образовании так и не удалось. Он учился на редактора в БГТУ, последний раз его отчислили уже перед защитой дипломной работы. В университете Максиму прямо сказали, что пришли «люди из комитета», которые настоятельно рекомендовали не выдавать диплом оппозиционеру.
Мама у Винярского всю жизнь отработала учительницей русского языка и литературы, сейчас на пенсии. У нее было желание работать еще, но говорят, что политическая деятельность сына сказалась на том, что контракт с ней продлевать не захотели.
Отец погиб около 10 лет назад. Он работал токарем на Минском станкостроительном заводе (МЗОР). Была зима, возможно, он шел на работу через Свислочь, а лед был не очень прочным, поэтому провалился. Потом его нашли рыбаки. Когда погиб отец, Максим как раз отбывал очередное административное наказание на Окрестина.
«Я пришла беременная к администрации изолятора просить выпустить брата на похороны, мне пошли навстречу. Максиму оставалось отсидеть, может, часов двенадцать. Потом он вернулся отбывать наказание, считал, что обязан это сделать, потому что ему пошли навстречу», — говорит Елена.
Когда Максим и Елена были подростками, родители разошлись, но дети поддерживали очень хорошие отношения с отцом. Отец Винярского, как принято говорить, был человеком рукастым, мог сделать что угодно. В каком-то смысле это передалось и сыну.
«Он не мог официально устроиться. Сколько такого было, что устраивался продавцом, — у него есть соответствующая корочка, — истекал испытательный срок, а потом работодатель говорил: «Вы не подходите». Мол, уходи отсюда как можно скорее, пока милицию не вызвали, и даже деньги за тот месяц не платили. Поэтому он стал подрабатывать у друзей: кому компьютер отремонтирует, кому что-нибудь переустановит, с ремонтом квартир помогал. Некоторое время официально работал системным администратором в своем БГТУ. Он бы мог спокойно себя прокормить руками», — говорит Елена.
Во время одного из задержаний. Фото «Новы час».
«Максим никогда не лез на рожон на акциях, не провоцировал. Ему не нужны были задержания ради задержаний, но и своих не бросал, оставался с ними до конца».
Друг Максима, историк Дмитрий Дрозд, говорит: «Это идейный, принципиальный человек, который пожертвовал своей жизнью ради борьбы. Он всегда был на особом счету у милиции, поэтому даже не дошел до площади в 2010 году, его арестовывали и перед чемпионатом мира по хоккею в 2014-м. Мне запомнилось, как в 2011 году Максим присягнул на Конституции в день инаугурации Лукашенко, что этот человек никогда не будет его президентом. Максим — принципиальный антифашист и антикоммунист, пожалуй, не совсем националист в привычном нам понимании. Но это абсолютный борец за свободу, он был на Майдане в Украине, выезжал поддерживать протесты в России, сидел там даже на сутках».
После того как осенью задержали друзей Винярского по «Европейской Беларуси» Евгения Афнагеля и Павла Юхневича, не хотел ли Максим уехать за границу?
«Никогда не хотел, у него была масса возможностей, и после 2006, и после 2010 годов. Он не представлял своего будущего без Беларуси, не мог уехать исходя из своих внутренних убеждений».
Последние месяцы Винярский был не очень активным не только потому, что шифровался, но и по состоянию здоровья. Сестра рассказывает, что возле дома осенью на него произошло нападение. «Видимо, хотели искалечить, но каким-то чудом Максим убежал, у него болела сильно нога, поэтому он выходил разве что в магазин за хлебом, нигде не светился. Он понимал, что новый арест — это только вопрос времени, и рано или поздно за ним придут».
Кстати, насчет дружбы с Юхневичем и Афнагелем, была довольно любопытная история. «Они всегда носили друг другу передачки. Как-то Юхневич приносит передачку на Окрестина Максиму. У него дежурный спрашивает: «Ты кто?» — «Брат», — отвечает. Ну там же не совсем дураки работают, фамилия не та, отчество не то. Дежурный набирает своему начальству, спрашивает: «А Юхневич действительно брат Винярского?» — «Да, у них еще третий брат есть — Афнагель», — отвечают сверху».
С Павлом Юхневичем (слева). Фото из фейсбука.
«Я никогда не слышала от Максима нареканий, что он выбрал в жизни этот путь. Он хочет процветания своей стране, свободы народу. Видимо, он думал, что этот путь будет короче, но он и дальше готов служить родине», — рассказывает Елена Терешкова.
Письма от Винярского родным стали приходить только сейчас. «Он никогда ни на что не жалуется, ждет худшего всегда. Максим спокойный человек, он никогда не поддается на провокации, от него мата нельзя услышать. Когда-то даже милиционеры, которые задерживали его за нецензурную брань, говорили: «Винярский, ну поматерись ты, а то мы от тебя никогда мата не слышали». Но если Максим что-то решит, то он уже не остановится, поэтому всегда переживаем, когда он объявляет голодовку. Предыдущую он остановил только после того, как потерял сознание», — говорит сестра.
Кстати, о книгах на Володарке. Говорят, в СИЗО очень богатая библиотека, но при этом нет каталога книг, поэтому приходится угадывать, какие книги там есть, а каких — нет. «Когда переводят из камеры в камеру, то книги, конечно, остаются в старой. Максим писал, что так и не дочитал одну, а теперь смертельно хочется знать, чем же все в ней закончилось».
