36-летнему минчанину Алексею Стерликову грозит до 5 лет заключения за события, которые разыгрались на проспекте Дзержинского и прилегающих улицах в ночь после инаугурации Александра Лукашенко.
Стерликов пока не имеет статуса политзаключенного.
Около сотни силовиков обступили автомобиль со Стерликовым и разбивают его.
Процесс над ним начался в Заводском суде Минска. Судья — Геннадий Янковский. Прокурор — Ольга Дилиндевич. На заседание пускают максимум шесть человек, поэтому в зал попадают не все желающие.
Поздно вечером 23 сентября 2020 года Алексей Стерликов вместе с 28-летней женой Татьяной ехали на «Фольксвагене» (принадлежит компании, где Стерликов работает заместителем директора) из кафе возле станции «Михалово». Там Татьяна выпила пиво, немного попробовал его и Алексей. Но вопреки информации из первичных милицейских пресс-релизов пьяным он не был — с его 0,25 промилле можно управлять автомобилем.
Помимо них, в машине были два парня, которые попросили подбросить их в центр. Когда они убежали из машины, никто так и не понял.
Алексей с Татьяной ехали по проспекту Дзержинского в сторону центра, пока в районе здания городского ГАИ не уперлись в силовиков. Дело в том, что за некоторое время до этого замедлилось движение по проспекту. На разгон потенциальных протестующих бросили спецтехнику и как минимум 100 силовиков. Как видно на видео, снятом с близлежащих домов, людей вытаскивали из машин и избивали.
Стерликовы на своем «Фольксвагене» оказались в центре внимания. На машину обрушились удары дубинками, лобовое стекло было разбито вдребезги. Алексей сделал эффектный разворот, после на пару мгновений остановился. К нему побежали все силовики, которые были на проспекте, и бросился на побег по встречке. Едва не столкнулся с автомобилем ГАИ, однако вырулил, несмотря на то, что через лобовое стекло мало что было видно. Несколько автомобилей ГАИ с мигалками отправились в погоню.
«Сотрудники ГАИ ему же ничего не сделали, чтобы их бояться и убегать. Он ехал в лобовую, мы уже подготовились к удару»,—говорил на суде один из инспекторов-свидетелей.
Если послушать прокурора, то история началась именно в этот момент — когда разбитый «Фольксваген» проехал мимо автомобилей ГАИ. Что было раньше, обвинением не изучается и не проговаривается.
Алексей Стерликов свернул с проспекта Дзержинского на Щорса, оттуда на железнодорожную, после развернулся, снова оказался на Щорса и в конце концов свернул на узкую улицу Разинской. Здесь его зажали два автомобиля ГАИ, Шкода и Джили.
Пассажир первого из патрулей, инспектор Касперович, выпрыгнул из своей Шкоды, бросился к Фольксвагену, открыл дверь водителя и хотел достать ключи зажигания. Но не успел — Стерликов включил заднюю передачу и двинулся задним ходом.
«Я отскочил, понимая, что меня затянет [под машину], — объяснил в суде Касперович.
Любопытное обстоятельство — рабочий день Касперовича начался в 5 утра, задолго до начала инаугурации. И продолжался минимум 19 часов с перерывом на обед! Это одна из причин того, что его нагрудная камера не работала — аккумулятора настолько не может хватить. Да и сами инспекторы говорили, что запись работает не постоянно, а только если они выйдут из машины и включат камеру сами.
Так вот, в момент, когда Фольксваген поехал обратно, из заднего Джили выбежал другой инспектор, Михаил Завадский. Как можно увидеть на видео — сначала он ударился о заднюю часть Фольксвагена, после чего его ударили о дверь Фольксвагена, открытую Касперовичем. От этого Завадского отбросило на его Джили.
После этого инцидента Завадский провел один день в больнице и еще месяц на больничном. Как указано в документах, инспектор ГАИ получил получил «синяки и ссадины, которые не повлекли кратковременного расстройства здоровья». За это он хочет 20 тысяч рублей компенсации. Почему именно такая огромная сумма?
«Моя жизнь бесценна. Оценить ее я не могу», — заявил инспектор ГАИ в суде.
Через несколько метров Фольксваген окончательно остановился. Гаишники вытащили Стерликова из машины, хотя получилось не сразу — он был пристегнут.
Он утверждает, что говорил: «Я не сопротивляюсь. Что происходит?». Гаишники же убеждают, что слышали только слова «что происходит».
Стерликов пока не давал показаний в суде, поэтому его версия развития событий до конца неизвестна.
Его жена Татьяна объяснила, что ее положили на землю, пока мужа били. Процесс задержания происходил под окнами жилых домов. Когда жители стали кричать из окон и называть гаишников фашистами, избиение прекратилось.
Стерликова увезли проверять на алкоголь (оказались те самые 0,25 промилле), после составили несколько протоколов по линии ГАИ. В конце концов он оказался на Окрестина, а через несколько дней был переведен в СИЗО на Володарского, где находится до сих пор.
Ему инкриминируют часть 2 статьи 363 Уголовного кодекса — сопротивление сотруднику органов внутренних дел при исполнении, сопряженное с применением насилия. Возможное наказание — химия до 5 лет или колония до 5 лет.
Но чтобы признать человека виновным по этой статье, нужно доказать, что он действовал нарочно.
Позиция Алексея Стерликова и его адвоката Андрея Бирюкова в том, что умышленности в наезде на гаишника не было — когда водитель уезжал задним ходом, он не мог увидеть, кто подскакивает к машине сзади. Если умышленность все же убрать, то дело может быть переквалифицировано на часть 1 статьи 363. Наказание по нему — от исправленных работ и ареста (его максимальный срок — 3 месяца, что уже более отсиженного Стерликовым) до двух лет колонии.
Правда, пока не похоже, что 57-летний судья Геннадий Янковский собирался трактовать законодательство так, как и защита.
В послевыборное время Янковский провел около 20 судов по статье 23.34, абсолютное большинство процессов заканчивалось длительными сутками для задержанных демонстрантов.
Во время первого дня суда он отчитывал адвоката, который задавал вопросы свидетелям-гаишникам — «Как-то так акцентируете внимание… Вы поосторожнее с этим», — и, как казалось, расстроился, когда оказалось, что в конце рабочего дня придется рассматривать еще одно ходатайство защиты — об изменении меры пресечения на подписку о невыезде. Естественно, Стерликова оставили за решеткой.
«То, что инспектор остался жив, — это случайность. Можно так сказать?», — одно из высказываний судьи в адрес свидетеля-гаишника.
