Павел Северинец был задержан в Минске 7 июня 2020 года. После этого в отношении него были вынесены как минимум три постановления об административных арестах за участие в предвыборных пикетах и призывы к участию в массовых мероприятиях.
После 75 суток административного ареста Павла Северинца не выпустили на свободу, а перевели в СИЗО №1 в статусе подозреваемого по ст. 293 УК (организация массовых беспорядков).
Позже ему было предъявлено обвинение, а теперь стало известно, что дело уже передали в Могилевский областной суд.
— Муж летом прошлого года прогнозировал свой арест и был подготовлен к нему, — говорит Ольга. — Вообще начиная с января 2020 года Паша повсюду ходил с «тревожным чемоданчиком», так как на нем «висели» 30 суток ареста за акции против «углубленной интеграции» с Россией. В чемодане были сложены вещи первой необходимости для нахождения в Центре изоляции правонарушителей.
Одним словом, он знал, что его задержат, но не думал, что на такой длительный срок.
Предполагал, что максимум могут изолировать на период избирательной кампании. Возможно, так оно и было бы, если бы не акции протеста после выборов. Те события, видимо, повлияли на то, что Павла решили не выпускать на свободу и «повесили» на него уголовную статью.
— Как вам приходилось в первое время, когда остались с сыном без поддержки мужа и отца?
— Честно говоря, солидарность белорусов просто поразила, поддержка была большая. Иное дело, что психологически было очень сложно воспринимать произошедшее. Мысли были такие: «целое лето Паши не будет! Его выпустят только в конце августа. Как пережить это время?!»
Я видела, как люди на озере отдыхают, купаются, смеются, и сопоставляла с тем, что муж практически все лето отсидел в карцере — темном помещении без окон. Поначалу эмоционально было сложно это воспринимать, но время шло. Прошло то лето, а скоро будет и год, как Паша за решеткой. И совершенно не известно, когда он вообще выйдет на свободу.
— Вы вспомнили о солидарности белорусов… Люди помогали морально, материально?
— И то, и то чувствовалось. Все, что мне было нужно, моментально появлялось. Люди спрашивали через социальные сети: «Ольга, скажите, что вам нужно? Мы хотим хоть чем-то помочь». Даже в квартире поставили для Франтишка гимнастическую стенку, хотя это для нас была не вещь первой необходимости. Нашли специалистов, в удобное для нас время всё смонтировали.
Помогали перевозить вещи, один парень постоянно нам заказывает бесплатную доставку продуктов. Франтишку столько игрушек надарили, что уже нет места, где их складывать. Сейчас, когда к нам кто-то приходит в гости, то Франтишек смотрит на этого человека и сразу у него спрашивает: «Где подарок?» Малыш уже не воспринимает тех, кто приходит к нему с пустыми руками, настолько его подарками избаловали за это время.
Хотя я понимаю, что люди с самыми искренними намерениями помогают.
— За десять с половиной месяцев вам так и не разрешили ни разу встретиться с мужем в СИЗО?
— Об этом даже и не мечтала, хотя, возможно, некоторые думают, что свидание с мужем — не проблема. Вообще, за все время, что Паша был за решеткой еще раньше, последний раз свидание с родными ему разрешили в 1998 году. Тогда он первый раз отбывал наказание. Все последующие годы в свиданиях отказывали.
Слава Богу, что с сентября возобновилась переписка с Павлом, хотя до этого были определенные проблемы. Поэтому связь с ним только через письма, а также через адвоката.
— Насколько известно, адвокат тоже не все может рассказать.
— Да, ведь она давала подписку о неразглашении. Она даже нам, близким, не может ничего рассказать. Адвокат, кстати, и сама не знала, что ее подзащитного собираются перевозить в Могилев и что суд будет там. Узнала об этом от Павла.
В общем, все понимают, что судебное решение на самом деле будет приниматься в других кабинетах и повлиять на что-либо невозможно. Сам Павел тоже хорошо осознает ситуацию, а потому ничего не подписывал и показаний не давал.
Кстати, недавно в одной государственной газете пропагандисты дали информацию о деле мужа. Если я все правильно поняла, то судить мужа будут за то, за что он уже отсидел, — за акции против интеграции. Мол, это была репетиция будущих массовых беспорядков в стране, их как будто бы Паша и готовил заранее.
— Что в письмах в последнее время он пишет? Письма скорее грустные или оптимистичные?
— В последнее время мы больше обсуждаем ситуацию на случай, если Паша получит большой срок. Это не исключено. Как тогда держаться? На что опираться? Павел готовится к худшему, но вера в лучшее его все равно не оставляет.
Говорит, что главная опора в этой ситуации — Бог. Больше ни на кого особо надеяться не приходится.
Паша также присылает рисунки Франтишку: в последнее время сын болел — и муж его старался поддержать.
— Как Франтишек перенес болезнь?
— Ему стало плохо в ночь на Пасху, и уже утром мы были в больнице с приступом ларингита и очень высокой температурой. А затем уже поставили диагноз «пневмония». То ли вирусная, то ли бактериальная… Теперь все время слежу за его состоянием.
— 23 марта сыну исполнилось три года…
— День прошел в очень уютной и теплой обстановке, хотя, естественно, что без папы — это не то. Пришли друзья малыша с родителями, поздравили.
Фото Надежды Бужан
И в этот день произошла еще одна довольно необычная история. Позвонила незнакомая женщина Наталья и сказала, что хочет передать Франтишку подарок от Павла. И этот подарок вечером привезли со словами «это тебе папа передал». Конечно же, Паша об этом ничего не знал, такую инициативу проявила именно та женщина.
— У Франтишка уже проявляются какие-нибудь способности?
— Я вижу, что сын пошел в отца, у него есть лидерские качества. Красиво поет и даже попадает в ноты, хотя раньше не получалось. Няня отмечает, что Франак — довольно артистичный мальчик.
За то время, что папа за решеткой, Франтишек научился молиться, что Пашу очень порадовало. Молитву «Ойча наш» уже читает как взрослый.
— Про папу сын вспоминает?
— В последнее время все меньше, хотя Паша ему и раскраски присылает, и письма пишет. Ранее Франтишек постоянно спрашивал «когда папа вернется?», что-то вспоминал о нем. Сейчас, как ни печально, меньше.
Когда Павел был на Окрестина, мы с Франтишком возили туда передачи, и сын запомнил то здание. Всем говорил, что «папа в белом доме».
Теперь в разговорах стала фигурировать тюрьма, и от сына правды мы не скрываем. Но он эту информацию воспринимает по-своему и иногда говорит так: «Папа в тюрьме играет в машинки».
— Няню вы давно для сына нашли?
— Няню нашли несколько месяцев назад в рамках проекта телеканала «Белсат» «Белорус белорусу». Няня приходит к нам не очень часто, хотя Франтишек ее сильно полюбил. Помощь, безусловно, чувствуется, ведь у меня появляется больше свободного времени, чтобы что-то сделать.
Сын научился рисовать, няня пытается его научить писать слово «тата». Хотели уже идти в детский сад, но заболели, поэтому до мая не можем общаться с детьми. А там, видимо, начнется суд над Пашей —и тоже будет не до детского садика.
— У Павла со здоровьем все хорошо?
— Паша — такой, что о своем здоровье сообщает меньше всего, чтобы мы не переживали. Но у меня есть ощущение, что он болел и со здоровьем у него имеются проблемы.
Знаю, что у него хронические головные боли, и в изоляторе, насколько понимаю, лучше не становится. Но муж об этом ничего не пишет, старается нас не обременять своими страданиями в неволе. Павел очень сильный человек, я даже не ожидала, что настолько сильный. Поэтому о его здоровье мы практически ничего не знаем.
— Что вы передаете ему в СИЗО?
— В минском изоляторе он находится последние дни, в ближайшее время его переведут в Могилев. А раньше передавали зелень, овощи, другие продукты. Сейчас же православный пост, поэтому попросил мясо и сало не передавать.
Материальной поддержки он не просит, поскольку отзывчивые белорусы перечисляют ему на счет, с которого он может использовать деньги на приобретение продуктов в изоляторе.
— В ближайшее время состоится суд над Павлом, хотя дата пока не известна. Какие у вас прогнозы?
— Дата начала процесса на самом деле еще не названа, хотя Павлу продлили срок пребывания под стражей до 7 мая. Возможно, за это время и определятся с началом суда.
Морально я готовлюсь к худшему, чтобы после решение суда не стало сильным ударом. А если все будет хорошо, то пусть это станет приятным сюрпризом.