Николай Тарасюк,
Корреспондент «Брестской газеты» пообщалась с народным умельцем во время фестиваля аутентичного фольклора в Кобринском районе, куда Николай Тарасюк привез свои работы. В своей обычной манере, с шутками и прибаутками, мастер рассказал о том, что ему нестыдно жить в бурьянах, о конфликтах с властями, о своем заработке и творческом процессе.
Властям стыдно, что мастер живет в бурьянах
* «Я еще вспоминаю, как у нас в поселке 46 дворов было. А теперь я остался один на всю деревню. Еще пару хат есть, приезжают в гости дети, внуки: то на огород, то за грибами… А я сам живу на хуторе. В бурьянах, а хорошо».
* «Все, что я вижу оком, — все мое! Я все измерял шагами. И я привык к земле».
* «Однажды приезжает власть, председатель колхоза, а я посеял жито, позвал комбайн. А председатель на меня: «Кто тебе разрешил сеять, поле занимать?» Кажу: «Ты знаешь, сынку, ты же ешь наш хлеб. А не будешь хлеб — будешь крапиву вот эту есть!»
* «Мне президент подарил квартиру. Это было в Гродненской области в Мостах, на „Дожинках“. И когда дарил, сказал: „Выбирай, где хочешь, по всей Беларуси“. Я выбрал у себя на родине, на Пружанщине. Там моя дочка живет, она замужем. У меня семь внуков, все женились, и девять правнуков. Старшая правнучка в 7 класс ходит, а остальные еще все малые. И вот трехкомнатная квартира у меня есть».
* «Меня мучают. Приезжают из района и говорят: «Выбирайся, нам стыдно. Едут
А мне хорошо. Я как выпущу свой статок… Там гусь кричит, там индюк болбочет, там собака брешет, там кабаны кричат „Давай есть!“, там утки, и коня надо попасти. Я сею жито, бураки, гарбузы. Со всем управляюсь».
* «У меня еще есть… и на жену не похожа, и для няньки немного забольшая. Господыня у меня есть, из другой деревни. Ей дают 210 тысяч за то, что она мне прибирает в хате. Але поганая, холера: на ночь не остается! Тут хвостом
О политической сатире
* «Звонит дочка: „Что ты там шуму наделал в Ружанах?“ Что знал, то и делал, язык держал».
* «НГБ мне звонят из Минска: «Вы в Ружанах были?» — «Был», — говорю. — «Какие работы возил?» — «Какие были, такие и возил». — «А что за работы?» — «О такую, такую, такую… Лукашенко, як он на коньках катается. Земля заросла бурьянами, а коньки дороже земли стали. Плуг променял на мячик и на коньки. И еще парламент: як Лукашенко говорит, а его задом слушают. Вот такие работы я и возил».
* «Взяли они того извозчика, что возил мои работы… И приезжает ко мне из Бреста НГБ. Водят по музею: „Эта была работа, эта не была, эта была, эта не была“. — „Вы хорошо заметили?“ — „Хорошо заметил“. Я говорю: „И что вы думаете? Вы правители? Я уже 80 лет доживаю. И я таких президентов уже 20 штук пережил. И ни один руку не ведет на мужичковую долю, а все на чиновство. И этот долго не будет, кажу. А я стою за мужика и буду стоять за мужика, хоть повесьте меня прямо сейчас“.
* „А вы голосовали за него?“ — спрашивают. Первым! Мне урну опечатанную приносили. Я еще встал, помолился, Лукашенко здоровья пожелал. Не верите — спросите тех, кто приносил урну».
* «А уже как уезжали брестские, то меня и обцеловали, и обмиловали. «
* «У меня есть работа.
И здесь не платят, и на заграничные „гастроли“ не пускают»
* «Я проработал 45 лет в культуре. Мне за фигурки не платили».
* «Так они что со мной сделали… „Мы вас поставим на работу!“ Поставили на работу. Взяли из пенсии отобрали 46 тысяч, а дали 415, за культуру добавили. Сейчас я 1 миллион 20 тысяч получил, а еще 400 — и, считай, полтора миллиона. А так получал меньше. А при Союзе было 2 рубля 40 копеек».
* «Я хотел ехать в Украину, меня приглашали. Говорили, переездной музей будет: в одном городе побудет
* «Польша возьмет мои работы, 36, кажется. За половину они уже заплатили. Я намерен те работы продать».
* «Как в Польшу ездили, так поляки про меня фильм показывали. Не в телевизоре, а на стене прямо, на простыне. Народ пожилой плакал, когда смотрел на мой фильм».
* «Ко мне много приезжают. Только целый день треплю языком, треплю… А они на диски записывают, а потом их продают. И за те диски миллионы берут, а мне ничего, даже спасибо не скажут. А мой фильм славится и в Америке, и в Польше, и где хочешь. „Гаспадар“ фильм называется».
* «Иностранцы бы хотели купить мои работы, но им надо справку брать в сельсовете, что они не украли. На границе не пропустят. Из Китая недавно приезжали. Давал им тоже подарок,
Описания к работе подсказывают жизнь и Бог
* «У меня бессонница, я ночами вырезал, вырезал и вырезал.
* «Я нож такой сделал, „чыганэк“ называется, с деревянной ручкой. Ой хорошо режет!»
* «Я вперед текст делаю. Пока текст не придумаю, не вырезаю. А если текст есть, я уже знаю, как делать».
* «Делать текст для работы — это самое трудное. Я это все пережил, и мне Бог подсказывает. Сегодня по телевизору батюшка проповедь говорил. И он неправильно говорил! Он говорил, что когда Иисуса распинали на кресте, ему прокололи руки, прибивали ноги. Нет, неправильно! Иисус за это обиделся на народ. Его распинали на кресте живого, его привязывали, а не прибивали, его сняли с креста живого. И повели в пещеру, и подперли двери камнем, чтобы не вылез. Живой он был! А говорят, что его неживого распинали. Я даже об этом с минским Филаретом говорил. «А где вы читали это?» А мне: «Так Богом сказано».
* «В летнее время мало вырезаю. Летом работа: то огород, то жну, то пашу, то кормлю, то заготавливаю».
* «Я из верболоза вырезаю. Это когда канавы осушают, он там растет. Он как усохнет, то его и топор не возьмет. Я сырым режу. Подбираю. Если надо кривое дерево, ищу кривое. Сложнее всего животных вырезать: там лапки нужно делать».
* «Церковь я делал 9 месяцев, вместе с фигурками внутри. Другую фигурку я могу и за недельку сделать: заготовить дерево, вырезать, покрасить… Некоторые — дольше».
* «Один мой внук, когда в 4 класс ходил, корову, коника — все лепил из глины. Только потом, когда стал пастухом, вырезал на пнях, на киях, дудки всякие делал. Я его не учил, он сам все лепил. Вы бы видели, какие он фигурки выделывал! И всадник на коне, и птицы, и звери, и собаки… И сам красил, и сам выпаливал. Дали ему вымпел, рад так был мой хлопец. А потом позвали в районо, там награды давали. По 10 рублей или сколько. А ему не дали! И он плюнул, сказал: „А что, я хуже всех?“ — и больше не делал, забросил. Я говорил начальнику: „Если тебе денег не хватило, то надо было сказать, я бы дал, чтоб ты ему вручил! Ты испортил ребенка!“ Обидно, мог бы внук поделки делать».
