«Почему столько профессоров из-за рубежа, у нас что — своих не хватает?!»
— Александр Николаевич, как Вы попали в ЕГУ?
— В этом году 20 лет, как я работаю в ЕГУ. Мой друг, ныне покойный, Сергей Паньковский являлся судеканом франко-белорусского факультета. Мы встречались, он много рассказывал об этом проекте. Я в то время работал директором Заславского музея-заповедника, одновременно работал преподавателем музейных дисциплин в нескольких вузах и однажды спросил у Сергея, не нужен ли ЕГУ на факультет искусств преподаватель с практическим опытом. Сергей представил меня декану, тот сказал, мол, ну, у нас тут звезды, директора российских музеев, мы им по 40 долларов за час платим… Ну приходи, мы на тебя посмотрим — и дал мне 17 часов основ музееведения. И я стал ездить из Заславля рассказывать об основах музейной деятельности.
Моя первая встреча с ректором ЕГУ академиком Анатолием Михайловым была связана с идеей построить в Заславле IBB, который сейчас есть в Минске. Михайлов с проректором В. Дунаевым приезжали в Заславль, встречались с тогдашним мэром Василием Барановым. Но взаимопонимания достигнуто не было. Понять и почувствовать масштаб личности Михайлова удалось позже, когда я стал работать рядом и столкнулся «с невидимыми миру слезами» (это любимая фраза Анатолия Арсеньевича) ежедневной работы. Это не было с первых дней или лет работы в ЕГУ.
— А почему ЕГУ был закрыт в 2004 году?
— Основанием стало то, что здание по ул. Петруся Бровки, 3А, которое ЕГУ арендовал, якобы понадобился Министерству лесного хозяйства. Все здания в центре города, это в частности, принадлежали Администрации президента. И в нашем договоре с ней был такой пункт, что если здание понадобится госучреждению, договор аренды может быть расторгнут в одностороннем порядке. Договор расторгли. И вот после расторжения договора говорят: послушайте, но у вас же нет условий, нет помещения! И отменили аккредитацию на 5 лет, которую мы получили за месяц до того.
Есть несколько версий, почему университет закрыли. Ведущая республиканская газета цитировала президента Лукашенко на встрече со студентами в Бресте: «Нам не нужен университет, который поведет страну на Запад».
Был звоночек, когда на совещании в Министерстве образования министр сказал: ну что это за проходной двор — ЕГУ, почему столько профессоров из-за рубежа, у нас что — своих не хватает?! К тому же, ректорат ЕГУ был расположен по диагонали от Администрации президента, и туда, на Скорины, 24, съезжались все европейские и американская посольства, там была классная галерея ЕГУ, где устраивали выставки современных художников. Это была точка притяжения дипломатической активности на глазах у президента, который как раз таки был персоной нон-грата в Европе. Но эта версия не объясняет, почему цеплялись к Анатолию Михайлову, почему ему в министерстве говорили: назначь на свое место кого угодно — любого поставим — только уйди.
Думаю, А. Михайлов — это моя субъективная интерпретация — попал в число тех, кто был представлен власти как угроза на следующих выборах. И закрытием университета его, на всякий случай, лишили площадки и поддержки.
— Помните свои ощущения 27 июля 2004-го, когда узнали, что у ЕГУ отбирают лицензию и университет закрывают?
— Проблема ликвидации ЕГУ сразу разделилась на несколько. Во-первых, это проблема студентов — родители обрывали телефоны до ночи. Студентов перераспределили на платные отделения государственных университетов, и до конца августа нужно было передать все студенческие дела, а тамошние бюрократы были в отпусках. Во-вторых, здание — нам дали две недели на эвакуацию, и надо было вывезти столы, лавки, библиотеку — 60 тысяч книг. Надо было продолжать защищаться — проводились митинги, продолжать бюрократическую коммуникацию — переписываться с министерством. Последняя проблема — это и персональная тревога: моя дочь окончила 3-й курс ЕГУ, а сын в том году поступал. Государство перераспределило студентов, дочь попала на истфак БГУ, сын — на гуманитарный факультет. Но нужно было платить, а отец остался без работы! Так что это был и большой семейный стресс.
Безусловно, испорченный отпуск, все на нервах. Но прозвучал твердый голос Михайлова (не знаю, откуда была у него такая уверенность): я сделаю все, чтобы проект был восстановлен. И буквально в том же году начали осваивать дистанционное обучение, чтобы помочь нашим студентам, которым остался год до окончания.
В тот же год было принято предложение Литовского государства, мы перебираемся в Литву, здесь было зарегистрировано EHU international, от имени которого и были выданы первые дипломы.
«У нас так холодно, что в ванной гель в душе замерзает»
— Как происходил переезд в Вильнюс?
— Когда в июне 2005-го декан факультета права Алла Анатольевна Соколова сказала, что мы осенью начнем учебный год, я настолько ей не поверил, что мы побились об заклад, и я сказал, что с меня ящик водки, если это произойдет.
— И был ящик водки?
— Был!
В октябре первые студенты приехали учиться в Вильнюс. Отопительный сезон еще не начался, строители из общежитий ушли, оставив грязь, и студенты вынуждены были сразу по приезде столкнуться с бытовыми трудностями.
У меня есть классный документ: в начале года я пустил по рядам бумагу, где студенты записали свои претензии: «У нас так холодно, что в ванной гель в душе замерзает», «у нас нет холодильника», «требуется зеркало»…
— Расскажите о быте преподавателей.
— С преподавателями тоже никто не нянчился. В первый раз в Вильнюсе, я помню, искал в темном городе свою комнату на улице Дидлаукю. Из домашней утвари в той комнате оказалась лишь настольная лампа. Потом для сотрудников начали снимать квартиры: 3-4-5-комнатные, в которых селили по графику приезда.
В воскресенье вечером ты переезжаешь границу, со своими книжками, тапками, зубной щеткой и всем прочим и едешь по указанному адресу. Есть номер дома и квартиры, а уже кровать — это кому какая достанется. Причем никогда не знаешь, кто будет твоими соседями — каждый раз это новые люди с другим темпераментом, другого пола. Ты должен прожить неделю, прокормить себя и потом, забрав тапки, зубную щетку, возвращаться в Беларусь.
Сначала тот, кто чаще приезжал, стал просить селить его в одну и ту же квартиру. Люди начали привязываться к квартирам. Года через два, когда оказалось, что у деканов есть необходимость появляться в Вильнюсе не на две недели в месяц, а жить дольше, мы получили «деканскую привилегию»: квартиру, где за каждым закрепили комнату. Уже не надо было возить вещи через границу туда-обратно. В нашей на троих квартире гостиную с балконом занял Григорий Яковлевич Миненков (философ, ныне председатель Сената ЕГУ. — авт.) — он курит, ему нужно было больше воздуха. В спальне, где было покомфортабельнее, устроили женщину — Аллу Анатольевну Соколову. А мне достался детская комната, с небольшой детской кроватью, потому что я был самым молодым деканом и последним устроился в эту квартиру.
Поскольку жили вместе, вели совместное хозяйство, ну и готовили на всех: Алла Анатольевна была мастерицей по жареной рыбе, я пек драники по воскресеньям, если все оставались в Вильнюсе, Григорий Миненков больше отвечал за вино и напитки — так распределялись обязанности. Это был интересный опыт проживания трех взрослых разнополых коллег в одной квартире.
Попробуйте представить себе, что такое с 7 утра до 11 вечера быть на работе, ведь все разговоры — в коридоре, на кухне — всё о работе. Это стало всерьез утомлять. Следующим шагом стал разъезд. Вместо того, чтобы «ездить укреплять семьи на родину», как это называла Алла Анатольевна, стали перетаскивать семьи к себе и снимать отдельные квартиры. Университет, спасибо ему за это, позволял себе (и ныне позволяет) компенсировать расходы по аренде квартир преподавателям, у которых 5-летние контракты.
— А какие проблемы приходится преодолевать современному ЕГУ?
— Мы отбыли в Беларуси 12 лет, теперь уже прошло 12 лет, как ЕГУ в Вильнюсе. У нас не самая лучшая финансовая ситуация, донорская поддержка сокращается. Любому университета, особенно гуманитарному, трудно себя финансировать, и ни в одной стране ни один, даже государственный университет, не имеет гарантий, что его материальное положение не будет меняться. И БГУ, и Вильнюсский университет с его богатыми традициями переживают ситуацию нехватки финансовых средств и оттока студентов, соответственно сокращается объем работы и численность преподавателей. Мы стоим перед таким же вызовом, но тем не менее продолжаем набирать студентов на все программы, уже сейчас открыта подача документов на набор 2017 года.
Европейский гуманитарный университет — коммерческий университет, основанный в Минске в 1992 году. С 2005 года работает в Вильнюсе. Выдает дипломы европейского образца. Ежегодно выпускает более сотни выпускников, которые трудоустраиваются в Беларуси, Литве и других странах Европы.
В этом году ЕГУ проводит набор на бакалаврские программы «Культурное наследие и туризм», «Визуальный дизайн и медиа», «Медиа и коммуникация», «Мировая политика и экономика», «Международное право и право ЕС», а также в очно-дистанционном формате готовит магистров на программах «Историческое и культурное наследие», «Культурные исследования», «Бизнес-администрирование», «Публичная политика», «Экзистенциальная психология». Преподавание в ЕГУ ведется на белорусском, русском и английском языках.
14 дней 325 км в одиночку пешком с рюкзаком
— Но впереди, перед началом учебного года — время отпусков. Могли бы вы, как специалист, посоветовать нашим читателям интересный маршрут на это лето?
— В прошлом году у меня был сложный период — пришлось операцию пережить и был 60-летний юбилей. Пришлось долго думать, какой сделать себе подарок. Я выбирал между двумя неделями в тибетском монастыре и каким-нибудь путешествием. И зять посоветовал мне маршрут-паломничество по северу Испании. Там есть несколько маршрутов, и все они ведут в Сантьяго-де-Компостела, город, в котором якобы захоронили останки святого Иакова. Большинство паломников следуют по Camino frases — этот путь ровнее, насыщен достопримечательностями. Но я выбрал путь Camino primitivo: он идет по гористой местности, людей почти нет. Только когда перед Сантьяго все пути сходятся, получается толпа, похожая на первомайскую демонстрацию — люди идут сплошным потоком. Сколько счастливых людей в одном месте! К тому же, есть возможность после Сантьяго пройти дополнительно три дня к океану и увидеть, как солнце садится за Атлантикой.
14 дней 325 км в одиночку пешком с рюкзаком я шел, каждый день думая об одном из родственников, о какой-то теме, о себе. О том, что можно еще успеть сделать, а что уже сделано. Это был классный опыт знакомства с самим собой, с миром, со страной. Сколько я интересных мест и музеев повидал! Понял, кто такие испанцы, что такое сиеста: там такая жара днем, что невозможно выжить, поэтому с 14 до 17 часов все закрыто, улицы пусты, а потом страна оживает, музеи работают до 21—22 часов.
Отели для паломников расположенные достаточно густо, и каждый выбирает по себе, где остановиться. Но очень жесткие правила: ты приводишь одежду в порядок, ужинаешь, в 10 вечера все ложатся спать, а к 8-ми все должны уйти. В полшестого люди еще в темноте начинают собирать вещи, чтобы успеть до жары немного пройти. Уходить надо обязательно, независимо от погоды, только если заболел — можешь остаться еще на ночь, а так — освободи место следующим паломникам.
Иногда ты с одними и теми же людьми ночуешь или встречаешься по пути, и на третий-четвертый раз вы уже как родные. Ты никогда не знаешь, с кем познакомишься. Там был магистрант из Германии, который не мог выбрать тему магистерской. Другой поссорился с подругой и искал ответа, кто виноват. 18-летний парень из Нидерландов, Виктор, не знал, куда податься после школы, и я ему рассказывал о liberal arts college — уникальном колледже либерального образования в Нидерландах. Если точно не знаешь, куда тебе податься — выбирай широкое образование. Была женщина из Франции, лет семидесяти — 4 детей, 8 внуков, она шла и искала ответ, почему когда ей было 50, они разошлись с мужем.
Есть, конечно, и любители, которые совершают путешествие for fun. Они даже рюкзаки не несут — есть служба такси, которая может перевезти вещи. Но это уже обман, там надо испытать себя. Уважение к себе умножается, если ты с этим справишься. Теперь я «функционирую» с новым подъемом.
— Думали ли Вы о подобных пешеходных маршрутах по Беларуси?
— Конечно, Беларуси нужны такие маршруты. Отдыхая на выходных в Заславле, я наблюдаю: останавливаются туристы, спрашивают про линию Сталина. А я спрашиваю: а вы знаете об этом городе? Они удивлены: а что, и здесь тоже интересно? Две женщины у меня на прошлой неделе спрашивали, где залить топливо, чтобы доехать до линии Сталина. Я им про Заславль стал рассказывать, и они были та-а-ак удивлены! Совершил этакую рекламную интервенцию.
В этом году я с другом-археологом Николаем Кривальцевичем собираюсь идти по Припяти. Ежегодно он ходит в разведки: наблюдает, где могли быть поселения бронзового века, и потом приводит туда экспедицию. Конечно, в Испании тебе гарантирована инфраструктура: крыша над головой, горячая вода — а здесь придется все нести с собой. Но, может, это и хорошо.
— Вы постоянно ездите по музеям мира. Какого из музеев в Беларуси не хватает?
— В Беларуси не хватает музея современности, который бы показал как меняются люди, как меняется время, почему перемены в стране происходят именно таким путем. В концепцию было бы уместно включить то, что делает Светлана Алексиевич, осмысливая судьбу белорусов в XX веке. Это мог бы быть музей «красного человека», хотя мне очень не нравится такое определение.
В Швеции длительное время существовала ассоциация музеев SAMDOC, внутри которой музеи договорились сообща музеефицировать современность. Кто-то подробно документирует день фермера, кто-то — наркомана, кто-то — день ребенка в детском саду. Такое объединение усилий даже небогатых музеев дает плоды и материал.
Да, музей современности — это архисложно, это очень субъективно, но в этом и вызов для современных музеев! Человек очень чувствителен к тому, на каком фоне, в каком свете представляют его персону. Мой опыт работы в музее народной славы деревни Иканы Борисовского района, где я сталкивался с реальными ветеранами, дал мне основания заречься и впредь не работать с современностью.
Но в ЕГУ мы сейчас подумываем над созданием виртуального EHU-zeum’а, который бы показал 25 лет живой истории университета, а вместе с тем и часть истории современной Беларуси.
