Вещи бренда 10 motifs — одни из тех, которые обвиняются в том, что взяты из масс-маркета. Фото: инстаграм бренда
Что случилось? В конце февраля совладелец бренда Павел Филиппович выложил пост, в котором обвинил Александру Жук, основательницу марки и вторую совладелицу, в обмане. А именно в том, что она покупала вещи в H&M, Reserved и других известных магазинах и после небольшого апдейта продавала как дизайнерские.
Мы поговорили с обеими сторонами конфликта, чтобы получить полную картину происходящего.
Эта статья планировалась другой — изначально мы хотели обговорить с совладельцами бренда различия между дизайнерскими и «заимствованными» вещами. Однако во время беседы стало очевидно, что ограничиться только этой темой не удастся. Конфликт, который, казалось, был связан только с бизнесом, оказался более глубоким и запутанным. Так, во время нашей беседы были подняты вопросы психологического насилия, денег и взаимных обид.
Александра: «Я долго не решалась поставить точку в абьюзивных отношениях и заплатила за это репутацией бренда»
«Наша Нива»: До нашего интервью вы неоднократно отказывались разговаривать с прессой на тему конфликта, который происходит в 10 motifs. Почему сейчас вы согласились на разговор?
Александра Жук: Знаете, мне кажется, что читать статьи про абьюз и домашнее насилие и самой стать главной героиней такой статьи — очень разные вещи. Мне потребовалось много времени, чтобы набраться смелости и рассказать о наших с Павлом отношениях. Сейчас я чувствую стыд и страх. Нас же так учили: что выносить сор из избы плохо, что, если ты была в отношениях с агрессором, то в любом случае сама виновата — сама в это влипла, сама не могла уйти.
Но я поняла, что моя история может быть полезной — может, благодаря ей кто-то выйдет из абьюзивных отношений с меньшими потерями. Я, например, долго не решалась поставить точку и заплатила за это репутацией своего бренда.
«НН»: Когда в истории 10 motifs появился Павел?
АЖ: Мы познакомились на волне тех событий [в 2020-м] — Павел был волонтером. Как-то под стенами тюрьмы я ждала друга, которого должны были выпустить, и Павел случайно оказался рядом. Мы начали разговаривать.
В декабре меня задерживают, он встречает после суток и просто обволакивает всей своей заботой и вниманием. Завязываются отношения, но изначально я не рассматривала их как нечто серьезное, так как еще до ареста стало понятно, что в скором времени мне придется покинуть страну. Наверное, поэтому мы так быстро съехались: от знакомства до его переезда ко мне прошло 2-3 недели.
В итоге я улетаю на Новый год с мыслями о дальнейшей эмиграции. Он остается в моей минской квартире. На тот момент он был без работы, а мне была нужна помощь по бренду — вся вышивка сделана мной вручную, поэтому чисто физически было сложно заниматься этим и еще параллельно вести инстаграм. Я говорю: «Слушай, было бы круто, если бы ты смог отвечать в директе». Так он начал помогать оформлять заказы. Вскоре я увидела, что Паша прекрасно с этим справляется и предложила работать вместе.
«НН»: Как складывалось ваше сотрудничество в Литве?
АЖ: После переезда он подрабатывал на стройке, а я искала возможности, чтобы запустить бренд здесь: смотрела, где можно развеситься, встречалась с клиентами. Дело пошло. Я сказала: «Надо, наверное, открывать компанию. Тем более моя подруга может помочь с оформлением». Так у бренда появилось юрлицо, полностью оформленное на меня.
В первое время продажа шла через другие магазины, но Паша —опытный продажник. Он посчитал, что это не выгодно и лучше открывать свой шоу-рум.
Я соглашаюсь и запускаемся уже здесь (в Вильнюсе. — «НН»). Его участия становится больше: на нем — продажи, формирование цены и другие коммерческие вопросы, на мне — одежда и снимки.
«НН»: Со стороны кажется, что у вас сложился успешный тандем. Что на самом деле происходило в ваших личных отношениях?
АЖ: С момента, когда мы решили открывать шоу-рум, регулярно начинают происходить странные вещи. «Первые звоночки», правда, начались еще в Минске. Он мог выйти из себя, мог просто сорваться, накричать по какой-то мелочи. Первая ссора случилась у меня дома: он что-то готовил на кухне, и я попросила помыть за собой плиту. Он жестоко накричал. Я в тот момент только вышла из тюрьмы и плохо понимала, что вообще происходит.
Постепенно он начал ограничивать общается с друзьями. Придумывал всякие небылицы: говорил, что они распускают сплетни за моей спиной. Когда я хотела идти гулять, а он —остаться дома, то, чтобы избежать очередного скандала, мне тоже приходилось оставаться. Я не заметила, как оказалось в изоляции. С близкими друзьями в тот момент уже не разговаривала: многие не выдерживали его прессинга и моих вопросов «А ты правда такое обо мне говорила?». Конфликты возникали постоянно.
Два года понадобилось, чтобы до меня дошло, зачем он все это делал.
«Чтение моих личных сообщений для него было нормой»
«НН»: В своих сторис, связанных с вашим конфликтом, Павел периодически вспоминает свою жену. Какую роль она играет во всем этом?
АЖ: Это замечательная история. Как-то ко мне на день рождения приходит женщина и говорит: «Привет, Саша. Мы с детьми давно ждем Пашу. Скажи, когда наш папа приедет домой». Я была в шоке. Когда он переехал ко мне в Минск, то говорил, что женат, но планирует разводиться, и я была уверена, что к моменту переезда в Вильнюс он был уже разведен. Более того, он говорил, что у него один ребенок — мы даже новогодний подарок ему вместе покупали.
Оказалось, что детей двое, а разводом и не пахнет. То заявление из ЗАГСа, которое он мне показывал, было просто скачано из интернета.
До последнего он пытался отовраться. В тот момент я не ушла, хотя и понимала, что это ужасная и глупая ситуация, но благодаря этой истории я поняла, что мне нужна помощь, и обратилась к психологу.
Знаю, что сейчас они с женой общаются, но не в курсе нюансов их отношений.
«НН»: Как развивались события дальше?
АЖ: Павел быстро сообразил, что я и бренд — единственные его ресурсы, и начал лишать меня кислорода. Он срывался, я уходила из дома к подругам. После этого он очень убедительно извинялся, я возвращалась — и все начиналось заново. Наши отношения сказывались на работе. Павел запросто мог сказать: «Я ухожу», — и не появляться в шоу-руме неделю.
После полугода сессий с психологом я поняла, что эти отношения нужно заканчивать, но все доходы бренда к тому моменту уже полностью контролировались им. Нам двоим приходила зарплата, но снять какую-то большую сумму, чтобы переехать в один день, я не могла.
Сначала я нашла небольшую студию. В квартире, в которой мы на тот момент жили вместе, было 90% моих вещей и 10% — его. Поэтому я предложила переехать ему. Павел отказался, сославшись на то, что скоро он встретит женщину и им двоим там будет тесно.
Я продолжила тайно собирать на свой переезд. Тем временем градус скандалов рос: он мог запустить у меня вазой или со злости прижать меня к стене за горло. В такой момент очень сильно пугаешься. Чтение моих личных сообщений для него было нормой. Иногда в дни, когда мы ссорились, он не давал мне спать до 5-6 утра.
Теперь, прокручивая все назад, я понимаю, что надо было бежать. Но агрессоры могут быть очень убедительными, если им это нужно. Он говорил, что любит, извинялся и даже нашел нам семейного психолога. Правда, Павла хватило только на один сеанс.
Впоследствии он начал угрожать, что заблокирует доступ к счету. Утром должна быть съемка, а он говорит, что ее не будет — я просто не смогу снять деньги, чтобы ее оплатить. Все, что было завязано на его номер, теперь заблокировано: рабочая почта и даже гугл-точка. Он поставил, что шоу-рум закрыт, и я ничего не могу с этим поделать. Также заблокирован сайт —хостинг привязан к его телефону.
«НН»: Почему вы не вызвали полицию?
АЖ: Об этом трудно говорить. Он меня не бил и никаких увечий не наносил. Я боялась, что вызову их, они Павла не заберут, а мне придется остаться с ним в одной квартире. Сейчас происходит похожая вещь: полиция не видит угрозы в его преследованиях, поэтому ничего не делает.
Да и на тот момент мы еще вели совместное дело. Я пыталась все решить «по-хорошему».
«НН»: Вернемся к бизнесу. Как Павел стал акционером 10 motifs?
АЖ: в марте, после того как я впервые ушла из дома и уже серьезно думала об окончательном разрыве, ссоры, связанные с бизнесом, стали происходить все чаще. После очередного скандала он заявил, что ему нужны гарантии и он хочет 50% акций. Что сделал ремонт в шоу-руме и, используя свой навык продажи, смог развить бизнес.
Паша правда вложил в этот проект много работы, и я не стала возражать. Единственное, поскольку бренд не был создан вдвоем с нуля — его когда-то основала я, все финансовые вложения были моими, а первоначальный инстаграм и клиентская база тоже были развиты мной, я снизила его долю до 45%.
При этом от материально-ответственной должности директора он отказался.
«НН»: Когда все вышло из-под контроля?
Аж: Когда я ушла, он долгое время пытался со мной помириться. Я продолжала настаивать, что отношения у нас чисто рабочие. Так мы решили максимально делить обязанности, чтобы где-то меньше общаться или работать в шоу-руме по очереди в разные дни. Одновременно я начала вникать в бухгалтерские процессы, которыми раньше занимался исключительно Павел, и задавать ему неудобные вопросы. В итоге он психовал: «Я в такой атмосфере больше работать не могу. Я ухожу».
Позже я узнала, что он запустил «свой» бренд.
Возник вопрос, что делать с акциями. Павел захотел, чтобы я их выкупила плюс заплатила дивиденды. Причем назвал какую-то астрономическую цену — 15 000 евро, потом, правда, сбросил ее до 10 000.
Они столько не стоят. Я попросила обратиться к бухгалтеру, чтобы тот рассчитал их реальную стоимость.
В результате он написал смс, что заблокирует аккаунт. Я обратилась к адвокату и вместе мы составили досудебную претензию, которая его не удовлетворила. Далее началась история про его слежку, полицию и весь этот скандал, который происходит сейчас.
«В магазинах масс-маркета были куплены единичные вещи»
«НН»: Что происходит сейчас?
АЖ: Когда он понял, что не добьется своего, он продолжил превращать мою жизнь в кошмар. Он следит за мной, заходит в шоу-рум и пытается вывести меня на истерику, обрывает телефон, расклеивает возле моего дома и шоу-рума объявления.
Фото: личный архив Александры
По его наводке в минский магазин неоднократно приходили силовики. Следователь, с которым мне пришлось общаться, рассказал, что Павел и его жена написали заявление, будто я продаю БЧБ-символику. Так что у нас в Минске уже успели побывать ГУБОПиК, ОМОН и следователи Центрального РУВД. Конечно, это сказывается и на продажах, и на состоянии сотрудников.
Я блокировала его номера пять раз, но он покупает новые сим-карты. Полиция ничего сделать не может — говорят, что, пока он не стоит под моими дверями с ножом, это не серьезно. Заявление, которое я написала, ничего не дало: он показывает полицейским переписку, где я пытаюсь быть дружелюбной, и рассказывает про Новый год с моей семьей. Я несколько раз обращалась в «Лабиринт» и «Оливию» (организации, которые помогают жертвам домашнего насилия. — «НН»), их советы одинаковы: вызывайте полицию, ходите к психологу. Получается замкнутый круг, который я не могу разорвать.
«НН»: Основная официальная претензия Павла к вам — продажа вами вещей из масс-маркета. Как вы можете это прокомментировать?
Коллажи, которые публиковал Павел
АЖ: В декабре Павел понял, что единственное, чем он может навредить бренду, — это история с кастомизированными вещами, и начал шантажировать этим. Безусловно, мне очень жаль, что наши клиенты стали свидетелями этой ситуации. Но, когда я игнорировала его угрозы, то не верила, что Павел сможет раздуть из этого целую эпопею.
Поясню: кастомизация — обычное явление для белорусских брендов. Только единицы производят свой трикотаж, ведь это очень дорого.
У 10 motifs есть свитера, связанные вручную, есть те, что заказывались на производстве, и те, что приобретены на фабриках. Действительно, в магазинах масс-маркета были приобретены единичные вещи — они отправлялись на производство в качестве образцов, на основе которых потом отшивали похожие вещи.
На все изделия нанесена ручная вышивка — на каждую такую модель уходит несколько часов моей работы и я вкладываю в них не меньше сил и любви, чем в другие изделия. Для меня всегда было важно придумывать интересную одежду, и мне кажется, что вся наша продукция уникальна.
«НН»: Какой процент кастомизированной одежды от общего объема вещей представлен в шоу-руме?
АЖ: Мне кажется, не более 10% или 5%. Сейчас мы начали вести рубрику по воскресеньям, где показываем производство и процесс отшива.
Впереди долгий и мучительный процесс судебных тяжб, но я надеюсь сохранить дело, в которое так много вложила.
Павел: «Меня конкретно тыкнули носом в эти вещи»
«НН»: Можете рассказать историю вашего участия в бренде 10 motifs?
Павел Филиппович: Моя специфика работы — продажи. Я занимался этим 15 лет. Работал всегда в международных компаниях, таких как Johnson & Johnson, Heineken и других.
С Сашей мы познакомились осенью 2020 года, но виделись очень редко: я волонтерил и был очень занят тогда. 16 декабря она вышла из тюрьмы и, по-моему, 25 декабря сразу же вылетела в Париж. Перед отъездом она говорит: «Можешь ли ты заняться [брендом]? У меня ничего не получается».
Я начал изучать, что происходит, и заметил большое количество ошибок. Начал выстраивать систему. Понял, что бренд — это эмоции в деталях. Что это не история об одежде — это история об эмоциях. Так я предложил ввести красивую упаковку, чтобы человек получил полный комплекс положительных эмоций.
Я выступил инициатором того, что продажи нужно делать из собственного магазина.
Поэтому тогда я отрезал всех партнеров и мы начали вести только собственные продажи.
Благодаря моим усилиям я собрал предоплаченные заказы, и Саша была вынуждена вернуться из Парижа, чтобы их выполнить. Не поднимая головы, она вышивала эти вот сердца-полностью вручную, машинкой не получалось. С этого момента и пошло какое-то развитие.
Кроме маек были кардиганы, и я не знал, что они купчие. Мы приезжали на фабрику Алеся — там находится швейное производство, с которым мы сотрудничаем. Я забирал оттуда футболки или платья, а Саша шла в другой вход и возвращалась уже с кардиганами.
«НН»: Со стороны казалось, что у вас очень успешный тандем. Что случилось?
ПФ: я узнал, что мы используем купленный в магазинах товар. 19 декабря я сказал ей, что все знаю, показал документы, показал фактуры и сказал, что больше не хочу в этом участвовать.
(Павел показал фактуры, показывающие, что закупки в магазинах масс-маркет действительно были. — «НН»)
«НН»: Вы утверждаете, будто не знали, что бренд реализовывал кастомизированные вещи. При этом в посте говорите, что были включены во все финансовые процессы, в том числе смогли увеличить цену изделий в 4 раза. Скажите, как вы формировали цену, если не знали стоимость их «базы»?
ПФ: Швейка для меня — новая история. Спектр вопросов очень велик. Сашиной зоной ответственности было: производство одежды, фотосессии, контроль работы СММ-менеджера, планирование постов, наполнение ленты. Все остальные вопросы, такие, как коммуникация в Instagram, логистика почтовой отправки, подготовка фактур, счет — на мне. Это все надо делать.
Саша говорила, что надо оплатить — я оплачивал.
«НН»: Давайте еще раз: как вам удавалось рассчитывать цену товара, если вы не знали, откуда он берется и сколько стоит?
ПФ: (…..) Какие-то вещи Саша оплачивала белорусской картой.
«НН»: В одном из своих постов в инстаграме, который сейчас отсутствует, вы сидите в свитере бренда и рассказываете о процессе подгонок. Читается, будто изделие вяжется вручную, хотя в этот момент на вас надет кастомизированный масс-маркет.
ПФ: Мы с Сашей несколько раз вместе ездили в магазин. Ни для кого не секрет, как работают дизайнеры и откуда берется база.
Саша мне объяснила, что этот свитер нужен как образец и дальше мы запустим по нему свое производство. Мы даже партнеров нашли и ездили обсуждать стоимость партии.
«НН»: Что случилось дальше?
ПФ: 19 декабря меня конкретно тыкнули носом и указали на эти вещи. Я собрал информацию, и 22 декабря у меня состоялся разговор с Александрой. 24 февраля я выложил первый пост.
Тут у меня произошла такая дилемма: либо я закрываю глаза на эту ситуацию и получаю хорошую прибыль, либо действую честно.
Мы все здесь в одной лодке и можем поддерживать друг друга, помогать. Эта история мне кажется неприемлемой. Когда это выяснилось, я сказал, что у нас есть несколько путей: первый путь — все это ликвидируется, и я возвращаюсь к работе, и второй — Александра начинает работать самостоятельно и выкупает мою долю в компании.
«Записывал наши ссоры на диктофон»
«НН»: То, что происходило в вашей личной жизни, влияло на общую работу?
ПФ: В наших личных отношениях была поставлена точка гораздо раньше этого вопроса. Да, я понимаю, что для Саши и для меня это было неприятно. Но мы старались дать второй шанс отношениям.
Не скрываю, что в этой ситуации есть большая роль моего характера. Когда мы начинали вместе работать, тогда первое, что я сказал: «Саш, это погубит наши отношения». Потому что у меня нет такого, что бизнес — это игрушки.
При этом я не могу сказать, что Саша — плохой человек. Она немного такая творческая. Легкомысленно относится ко многим моментам. Например, она не видит глубину проблемы, пока ее не накроет. Так произошло и сейчас. Я говорю: «Саш, ну, это будет стыдно. Понимаешь, это в любом случае рано или поздно выяснится. Я тебя люблю и даю время на исправление ситуации. Пожалуйста, исправь это».
Но она пошла другим путем (через юриста. — «НН»).
«НН»: Из-за чего углубился конфликт?
ПФ: У нас было четыре встречи по поводу возобновления сотрудничества. В феврале состоялся финальный разговор на эту тему. И я тогда говорю, что даю ей еще немного времени на размышления. В тот момент мы находились в шоу-руме и она мне говорит: «Пошел вон отсюда».
Что значит пошел вон? Саша вызывает полицию. Говорит: «Вот мой бывший молодой человек отказывается выйти из помещения». Полиция начинает разбираться. Рассказываю, что нахожусь здесь как совладелец магазина и компании, на что имею полное право. Они уехали.
Потом у нас случилась крупная ссора. Тогда Саша поцарапала мне лицо и порвала свитер. Я не писал никаких заявлений, но поехал зафиксировать следы.
«НН»: Как давно вы начали вести аудио— и видеозаписи Александры?
ПФ: Я начал делать записи в августе 2022 года, за полтора месяца до нашего расставания. Это был тот месяц, когда она психанула — «ухожу к подруге жить». Я все время просил успокоиться.
Потом она мне начинает рассказывать историю, что нашла квартиру, в которую я должен переехать. Я просто говорю: «Если ты решила, что не хочешь вместе жить, то сама переезжай».
«НН»: Она знала, что вы ее записываете?
ПФ: Сначала — не знаю. Потом я сам показывал ей часть этих записей. Как-то она написала мне: «Я попросила помощи в центре защиты женщин. Мне выделили отдельного юриста. И если ты не перестанешь писать, тогда от меня будет заявление в суд по поводу домашнего насилия».
Я говорил, что этого не боюсь. Во время ссор, чтобы избежать провокаций, я просто включал диктофон. Вот это все, видео и аудио, нужно мне, чтобы обезопасить себя с юридической стороны. Теперь эти записи помогли мне избежать уголовной ответственности.
«НН»: Вернемся к бренду.
ПФ: Росле того, как я получил это письмо из полиции, то подумал: «А почему я должен ее жалеть?», — и, не дожидаясь 1 марта (это крайняя дата срока, который Павел дал Александре на размышление. — «НН»), опубликовал пост.
«НН»: Вы сказали, что не хотели ее жалеть, но потом сами предложили ей забрать 45% ваших акций. Почему?
ПФ: Я действительно уже выгорел от всего этого. Я очень устал. Я понял, что полностью погружен в этот конфликт и все мои разговоры только об этом. Эта ситуация меня разрушает.
Я написал ее адвокату в телеграм, мол, давай я приеду, подпишу. Сколько раз я предлагал дарственную ей подписать.
Если честно сказать, на данный момент я ненавижу 10 motifs и хотел поставить точку. Но Саша тянет с юридическими вопросами.
«Это не кастомизация, а обман покупателей»
«НН»: Вы сказали, что хотите поставить точку, но почему получается многоточие?
ПФ: Я готов отпустить ситуацию взаимоотношений с Сашей. Но я не готов отпустить ситуацию обмана покупателей.
«НН»: Насколько мне известно, вы попытались запустить свой бренд Coloborat, где продавали такие же вещи, как в 10 motifs.
ПФ: Не такие же. Похожие.
Слева — тельняшка бренда Coloborat, справа — тельняшка 10 motifs. Фото: интеграм брендов
«НН»: У меня есть возможность сравнить продукцию вашего бренда и продукцию 10 motifs. Какие отличия я должна найти?
ПФ: У нас этикетка внутри, в 10 motifs — снаружи. ( … ) Сашина тельняшка стоит 95 евро, а мая 60 евро.
«НН»: Но ведь вы сами назначали цены вещей 10 motifs.
ПФ: Да, и они оправданы.
«НН»: Почему, когда Александра продает вещи других брендов — это плохо, но когда вы продаете вещи, до боли похожие на изделия 10 motifs, — это нормально?
ПФ: Во-первых, если говорить о тельняшках, идея их запуска принадлежит мне. Как-то мы закупали ткань, и скоро как раз должен был быть день ВДВ. Вот я и предложил сделать партию «к празднику».
Во-вторых, как я объяснял, для меня важна эта тема с масс-маркетом. Потому что это не кастомизация, а обман покупателей. Кастомизация — это когда мы переделываем вещь, не удаляя чужой бренд, а размещаем свою бирку рядом. Все — ты не нарушаешь никакие права. Ты не обманываешь покупателя — человек понимает, что покупает кастомизированную вещь.
(В ходе подготовки этого интервью мы заметили, что бренд Павла продавал те самые сумки и свитера, которые принадлежат к масс-маркету. Бирок «родных брендов» на этих вещах не видно. Сейчас эти фотографии в инстаграме Павла отсутствуют. — «НН»)
Фото из инстаграма бренда. В настоящий момент посты удалены
«НН»: Какой итог этой истории видите приемлемым для себя?
ПФ: Александре нужно прекратить обман и убрать эти вещи из продажи, чтобы этого не повторялось. Я много раз призывал ее к этому.
«НН»: Вы хотите поставить точку в этой ситуации и готовы передать Александре свою долю акций. Правильно ли я понимаю, что у вас нет имущественных претензий к Александре, а, скорее, только «этические»?
ПФ: Не совсем. Акции оценены в определенную сумму, плюс я хочу получить дивиденды — это около 10 000 евро.
Я вложил в бренд много работы: сделал ремонт в помещении, развил инстаграм. ( … ) Эта площадка — основной ресурс компании и стоит много денег. Сейчас Александра переключила его на свой номер, но с юридической точки зрения мне не составит труда вернуть его себе. ( … ) Впрочем, я не собираюсь этого делать.
***
Мы проговорили с каждым участником конфликта более трех часов. В данном материале мы приводим разговор с некоторыми сокращениями, опускаем информацию, которая может навредить третьим лицам, отступления героев, не связанные напрямую с темой. В распоряжении редакции есть полная аудиозапись разговоров, а также скриншоты переписок, подтверждающие отдельные моменты истории.
Екатерина Гордеева
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ «НН»Читайте также:
